В этом отношении она предвосхищает образы героинь знаменитых драм Калидасы — Шакунталы и Урваши (если допустить, что поэма была написана раньше). Но важно отметить, что для изображения таких свершений во имя любви, утверждающих право на свободу проявления естественного человеческого чувства, поэт удаляется от земного мира в высшие сферы небожителей, в отдаленные времена мифического прошлого — в более близкой ему действительности, в жизни людей, простых смертных, подобным сюжетам, очевидно, не было места[47].
С другой стороны, весьма любопытна и знаменательна легенда, рассказывающая, что богиня Парвати (она же — Кали, давшая имя поэту), оскорбленная дерзостью автора «Рождения Кумары», осмелившегося раскрыть перед смертными сокровенные тайны ее любви, изобразившего небожительницу как земную женщину, прокляла Калидасу. Поэтому будто бы он и не смог закончить поэму и оборвал ее на восьмой песни[48], не дойдя до рождения Кумары, которое, судя по названию произведения, должно было стать центральным моментом его содержания. «Гнев богини» означает, по-видимому, реальную реакцию на поэму Калидасы ревнителей брахманской морали, шокированных скрытым за мифологическими фигурами, но явно ощутимым гимном человеческому чувству, одерживающему над этой моралью победу. Известно, что традиционная критика действительно порицала Калидасу за то, что он наделил богов человеческими чувствами[49]. Можно предположить, что эта критика и вынудила поэта оставить произведение незаконченным[50].
Написанное в стиле кавья классической санскритской поэмы, это произведение Калидасы, как и «Род Рагху», отличается большой виртуозностью и совершенством форм и стихосложения, искусным подбором слов, различными стилистическими украшениями, аллитерациями и другими поэтическими фигурами[51]. Но главную красоту поэме придает непосредственная искренность чувства, вложенного в изображение природы и любовных сцен. Мастерски написаны в поэме картины Гималайских гор в первой и шестой песнях, весенний расцвет—в третьей, жалоба Рати — в четвертой, вечер и ночь в горах — в восьмой и многие другие. Отметим в поэтической структуре поэмы гармоническое чередование контрастирующих эмоциональным содержанием стадий развития сюжета («света и теней», по выражению индийского калидасоведа Г. Ч. Джхалы[52]): описание величественного спокойствия горных вершин в первой песни сменяется смятением богов перед угрозой торжества сил зла во второй, в третьей яркие краски весеннего расцвета и пробуждения природы уступают затем место холодному сиянию горной обители отрешившегося от страстей великого бога, после чего в четвертой песни следует патетический взрыв исполненного горести и отчаяния монолога Рати, в пятой песни сцены сурового покаяния Парвати завершаются насмешливой речью Шивы, в которой проявляется еще одна черта дарования Калидасы — его тонкий и мягкий юмор, национальная черта, вообще в высокой степени свойственная индийскому художественному творчеству; юмор и далее вторгается в серьезные сцены сватовства и явления Шивы во дворец Хималайи, разряжая торжественную атмосферу шестой и седьмой песней, в последней, восьмой, эротика любовных сцен искусно оттеняется проникнутыми глубоким чувством картинами природы.
Во всей полноте лирическое дарование Калидасы раскрывается в его бессмертной поэме «Облако-вестник». Здесь гений Калидасы поднимается на недосягаемую высоту и проявляется в блестящей смене поэтических картин, несравненных по глубине и искренности чувства, по искусству проникновения в сокровенную жизнь природы, по богатству, яркости и тонкой нежности красок и оттенков, по изяществу и совершенной красоте художественного выражения. Это небольшое по объему произведение, состоящее всего из ста одиннадцати четверостиший[53], представляет собой поистине «бесценное сокровище»[54] индийской поэзии.
У священных вод в рощах горы Рамагири[55] давно томится в разлуке с любимой герой поэмы — якша, за некое упущение в исполнении своего долга осужденный на изгнание богом Куберой. Якши в индийской мифологии — горные духи, служащие богу Кубере, властителю северных гор; в эпоху Калидасы получил широкое распространение культ якшей, уходящий корнями в древние народные верования. Образы якшей играли весьма заметную роль в индийской литературе и искусстве классического периода; здесь они принимают облик прекрасных юношей и дев — сохранившиеся статуи и барельефы, их изображающие, пластичностью и гармонической стройностью соперничают с лучшими образцами античного искусства эпохи его расцвета. Некоторые из них могли бы служить иллюстрациями к поэме Калидасы, у которого образ якши, существа полубожественной природы, также в высшей степени очеловечен и исполнен поэтической красоты.
47
См.:
48
Исключение восьмой песни в некоторых рукописях могло быть обусловлено именно протестом против этого «оскорбления» богини.
49
ак, Анандавардхана, знаменитый теоретик поэзии (IX в.), протестовал против описания любовных радостей персонажей божественного происхождения; однако Калидасе он это «прощал» как великому поэту
50
Не исключено также, что Калидаса сознательно закончил свое произведение счастливым соединением влюбленных, не доведя рассказ до рождения Кумары. Несомненно, поэма, заканчивающаяся до рождения героя, представляется довольно странным явлением в литературе (параллель можно усмотреть в творчестве автора совершенно иной культуры, отдаленного от Калидасы более чем на тысячелетие, -Стерна, не продвинувшегося в своем знаменитом романе далее первых дней жизни героя). В то же время рассматриваемая поэма, подлинными героями которой являются родители Кумары, Шива и Парвати, обладает определенной цельностью содержания (что отличает ее, в частности, от другой эпической поэмы Калидасы, «Рода Рапсу»). Эта цельность, несомненно, была бы нарушена, если бы автор продолжал свое повествование и перешел к описанию подвигов Кумары. Кроме того, в этой части, как замечает В. Рубен, мифологический материал плохо поддается поэтической интерпретации; история рождения Кумары, описываемая в пуранах, включает моменты слишком гротескные, диссонирующие с лирической повестью о любви в поэме Калидасы (см.:
51
Пример аллитерации в седьмой песни поэмы (49): Kbe khelagami tam uvaha vahah sacabdacamikarakinkinikah («Бык нес его по поднебесью, оглашая пространство бренчанием золотых колокольчиков»).
53
В различных рукописях поэма содержит различное число строф, и последовательность их варьируется. Некоторые строфы в этих рукописях — явно позднего происхождения, включенные в поэму анонимными подражателями Калидасы.
54
По выражению Л. Шредера, известного немецкого индолога прошлого века
55
Местоположение этой горы, где некогда, по преданию, проводили дни изгнания герои «Рамаяны» Рама, Сита и Лакшмана, точно не установлено. Некоторые исследователи идентифицируют ее с горой Рамтек (к северу от совр. Нагпура) (см.: