–– Надо же, какая умница, – подхватил разговор Илья, засовывая в рот кусочек холодной куриной грудки.
–– И ничего не умница, – буркнул из другой комнаты парнишка. – Она даже на второй год осталась в одиннадцатом классе.
– Вот подлец, – взметнулась женщина, швыряя полотенце в сторону комнаты сына. – Она что же, по своей воле на второй год осталась. Не слушайте вы его, – яростно зашептала собеседница. – В тот год, когда Ленка школу заканчивала, зима была злющая. Весь февраль мело, линии электропередач напрочь оборвало. Сидели месяц без света. А потом потеплело резко, снова похолодало и гололёд такой лёг, что ни одна машина заехать к нам в село не могла. А Ленка как раз из школы возвращалась. Автобус её к селу подвёз, а заезжать не стал. Тогда она и упала, ногу сломала. Потом до дому ползла, пока её наш сосед не заметил. Домой принесли, я к председателю, говорю,
«скорая» нужна срочно. А он мне кричит: хоть срочно – хоть не срочно, позвонить нельзя, электричества нет, до соседнего села пока добежишь, сам пациентом станешь. Да и не факт, что приедут. Конечно, какой же самоубийца по нашим калдоёбинам поедет в самый гололёд. Ну, я, недолго думая, вытащила сани, на которых ещё моя бабка из колодца воду таскала, подушками устелила, Ленку сверху посадила, да и потащила к Ильиничне. В соседнем селе знахарка у нас знаменитая живёт. Так она мою дочку за три месяца на ноги поставила, но последнее полугодие в школе Лена пропустила. Пришлось повторять целый год. Ну, да она у меня девка работящая, добрая…
–– Жирная, – прошептал парнишка, продолжая цепочку эпитетов.
–– Ах ты ж гадёныш, – подскочила Алла Карповна, кидаясь в комнату сына.
Илья, улыбаясь слушал семейную перебранку, продумывая в уме следующие вопросы. Наконец, женщина закончила воспитательный процесс и, оставив за дверью ревущего сына, резко опустилась на стул.
–– Русская красавица, – уверенно констатировала мать, засовывая в рот щепотку хрустящей квашеной капусты. – Всё при ней. Последнее время мужики из города табунами ходят, ищут. Вроде съехала с квартиры, в университете не появляется. С кафедры приезжали, беспокоились. Интересовались, где может быть, адреса подружек записывали, родственников. Я сначала занервничала, потом успокоилась. Моя Ленка – девка умная. Она ни в какие глупости не влезет. Держится от мужиков подальше и правильно делает. Как говорил Александр Сергеевич Пушкин: «чем меньше мы мужиков любим, тем больше они к нам лезут». Ну или как-то так.
–– Да вы, Алла Карповна, святая женщина, – восторженно щёлкнул языком Илья, возвращая разговор в прежнее русло. – Вот так на себе шесть километров до Панькино и везли дочь?
–– Какие шесть километров? – засмеялась хозяйка. – Варвара Ильинична в Коньково живёт. Девять километров по пороше, как Савраска отскакала. Ну да оно того стоило. У Ильиничны, не гляди, что морда, словно черти горох молотили, руки у неё золотые. Любого поднимет. У нас из городов ваших летом чередой прут, за месяц записываются на приём. Даже министры бывали. Инкогнито.
Алла Карповна перевела дыхание и искоса посмотрела на гостя, проверяя реакцию на редко употребляемое в её быту слово. Илья старательно сдерживал смех, чтобы не обидеть хозяйку.
***
Кот мелко дрожал и топорщил шерсть, когда боль становилась невыносимой. Наконец, рана была обработана. Варвара Ильинична осторожно положила животное в кресло. Присев рядом, долго чесала любимца за ухом. Из круглого кошачьего глаза по носу стекла прозрачная слеза и женщина закусила губу. Ну, за что божьей твари такое наказание? Разве можно за то, что живёт в доме «деревенской ведьмы», вот так издеваться? И кто? Петька Невестюк. Тот самый Петька, которого год назад они с Барсиком буквально с того света вытащили. Тогда мальчишка растирал сопли по подушке и прижимал кота к груди, заряжаясь положительной энергией от его урчания. А сегодня, просто так, швырнул камень. Хорошо, что по касательной прошло, рана неглубокая.
В прихожей что-то стукнуло. Укрыв кота вязаной кофтой, Варвара Ильинична тяжело поднялась.
–– Лежи, Барсик. Пойду открою.
Кот понимающе мяукнул, удобнее положив голову на шерстяной рукав. Варвара Ильинична прислушалась. За дверью шуршали, громко сопели, но никто не стучал. Это настораживало. Последнее время мальчишки всё чаще шалили: то подкладывали метлу, то рисовали баллончиками непристойности на стенах. На безобразия односельчан она давно перестала реагировать. Шум становился то громче, то тише, но то, что за дверью стоит только один человек, она поняла сразу.