А случилось все так, как Владимиру даже не думалось и не гадалось. После того, как была проявлена кинопленка заводских эпизодов, монтажер вместе с режиссером Кораблинова Крюковым грубо смонтировали два ролика, в которых одни и те же эпизоды сценария исполняли два человека — Подрезов и Путинцев.
Прежде чем показать эти кадры Кораблинову, Крюков несколько раз прогнал оба ролика и, зная, что если об этом узнает Подрезов, то может разразиться большой скандал, все-таки решил пробу с Путинцевым показать Сергею Стратоновичу. Это было через неделю после цеховых съемок, за несколько дней до отъезда Подрезова в Ленинград, где он на «Ленфильме» заканчивал сниматься в роли д’Артаньяна в фильме «Три мушкетера».
В просмотровом зале, кроме Кораблинова, режиссера Крюкова и монтажера, никого не было, а поэтому Крюков счел необходимым предупредить Кораблинова, что после его ухода из цеха он отснял кадры производственных эпизодов с рабочим Путинцевым.
— С его фактурой можно играть Петра Первого и Александра Невского.
— Решили транжирить пленку? — проворчал Кораблинов, что-то записывая в своем блокноте.
— Да тут ушло не больше трехсот метров, Сергей Стратонович. Уж больно колоритная фигура этот Путинцев. К тому же есть кое-какая основа, три года занимается в драмкружке у Брылева.
— Ну, и как, по-вашему? — не отрываясь от блокнота, спросил Кораблинов.
— Посмо́трите, сравни́те.
— А что, если об этом узнает Подрезов? Ведь он с вас три шкуры сдерет.
— Она у меня дубленая, шкура-то моя, Сергей Стратонович, не сдерет, — отшутился Крюков и, взяв трубку телефона, соединяющего просмотровый зал с аппаратной, сказал: — Галя, зарядите вначале ролик с Подрезовым.
— Готово! — донесся из окошечка звонкий голос.
В просмотровом зале погас свет. В наступившей тишине Крюков отчетливо слышал, как сзади тихо отворилась дверь и снова закрылась. Зная, что в зал кто-то вошел, и, судя по шагам, не один, он посчитал, что, это кто-нибудь из технического персонала объединения. О вошедших Крюков забыл тут же, как только на экране крупным планом показалось лицо главного героя фильма. Подрезов у фрезерного станка, Подрезов с девушкой идет по цеху, потом он подходит к доске Почета… Превращенная в карикатуру фотография…
— Ну как? — теперь уже Крюков спросил Кораблинова.
В тишине зала было слышно, как Галя за стеной, в аппаратной, меняла ролики.
— Не пойму отчего, но что-то, мне кажется, не то. И странно, почему-то вспомнился мне сейчас Горький. Не то в каком-то месте своих воспоминаний, не то в одном из писем он писал, что во время работы над ролью Ивана Грозного Шаляпин так вжился в образ, что все у него было царственно, даже в разговоре с прислугой в гостинице, в кругу друзей, в общении с товарищами. Походка, жест, взгляд — все монаршее, царское. Горький над ним потешался. Когда они купались в Волге, Шаляпин даже в воду совершенно голым входил так величественно и так царственно, что Горький покатывался со смеху.
— Вы это к чему? — прозвучал в темноте голос Крюкова.
— А к тому, что Подрезов вот уже несколько лет спит и видит себя в роли Гамлета, на нем он буквально помешался. Скажи ему сейчас, что за эту роль в фильме он должен по-пластунски проползти от Москвы до Ленинграда, он тут же плюхнется на землю и поползет.
— Чем вы так недовольны, Сергей Стратонович? — спросил Крюков, видя, как, прикуривая трубку, Кораблинов сердито хмурился и брезгливо выплевывал попавший в рот табак.
— Всем! — резко бросил в темноту зала режиссер. — И тем, что Подрезов так и не понял, что ему нужно играть, и тем, что в каждом его движении, в каждом жесте сидит мушкетер д’Артаньян, а в глазах плещутся терзания и муки Гамлета. А тут нужно играть рабочего человека, простого русского парня, труженика!..
— Галя, давайте второй ролик, с Путинцевым, — бросил в телефонную трубку Крюков.
И снова на экране замелькали те же самые заводские кадры, где рядом с обмотчицей Верочкой Суетиной — ее играла молоденькая выпускница института кинематографии и очень волновалась: это была ее первая роль в кино — был уже не Подрезов, а Владимир Путинцев.
Когда на экране потух последний кадр и нужно было включать в зале свет, все трое — Кораблинов, Крюков и монтажер — сидели молча и не шелохнувшись.
— Ну как, Сергей Стратонович? — тихо спросил Крюков.
— Да!.. — как вздох, пронесся в темном зале ответ Кораблинова. — Путинцев в этих кадрах живет, Подрезов играет. А ведь я ему вдалбливал это почти полгода. Не знаю, что и делать дальше.