— Как так? — не поняли все.
— А вот так. С возчиками леса мы с грехом пополам рассчитались. Но сейчас на строительстве работают двадцать плотников, десять пильщиков, тридцать подсобников да на раскорчевку ежедневно выходит шестьдесят человек. Через неделю петров день, и местный народ торопится заработать деньги. Общая наша задолженность рабочим к этому дню будет около девяти тысяч рублей. Вы представляете, что будет, если мы не рассчитаем народ к празднику!
— Да... — задумался Нечаев, пришедший на станцию все в той же толстовке.
— Больше нам народ не собрать, — вздохнул Соловьев. — А ведь как работают?! Загляденье! За месяц возвели флигель и нижний этаж главного корпуса.
— Вот Андрей Владимирович и решил дать губернатору телеграмму: дела, мол, сдал; выезжаю на суд, снимите запрет на финансирование. Сколько на нашем счету денег, Арсений? — спросил Афанасьев казначея.
— На строительном — семь тысяч двести, на оперативном — три тысячи шестьсот семьдесят четыре рубля.
— Даже если снимут запрет, и то со строителями не хватит рассчитаться, — с досадой хлопнул по столу ладонью старик.
— Выходит, Василий, не хватит, — вздохнул казначей.
— Теперь вы все знаете, решайте...
— Да как же мы решим, Василий Захарович, — заплакала Ольга Васильевна... День и ночь работает человек для людей... Полуголодный и полураздетый сам... Дети... Что нам делать?.. Как помочь?..
— Только не слезами, Ольга Васильевна, — сказал Соловьев, усиленно думая о нагрянувшей беде.
— Мое мнение таково: собрать у кого сколько есть, отказаться от жалованья до лучших времен... У меня есть тысяча восемьсот рублей в банке, и я думаю, что Арсений здесь прокредитует, — твердо произнес Афанасьев, решив это еще по дороге на станцию.
— Шестьсот рублей есть у меня, — сказал Артемий Степанович. Сказал трудно, с раздумьем.
— Ну, у девчушек ничего нет, — махнул рукой Афанасьев. — Надо подбивать бабки.
— Есть, — вскочила Ольга. — У меня, — все еще всхлипывая, сказала она, — двести семьдесят рублей, и я отказываюсь от жалованья.
— У меня столько же — мы вместе копили, — поддержала подругу Наташа, догадываясь о причинах слез своей неразлучной подруги.
— Считай, Арсений, — обратился Афанасьев к казначею.
— А что тут считать: тысячи три наберем промеж себя, полностью сниму деньги с оперативного счета, а остальные выдам со строительного — авось голову не сымут, а и сымут, так за святое дело, — решительно поднялся казначей, считая собрание оконченным.
...Журавский подчинился решению общего собрания. Выслушав все подробности от плачущей Ольги Васильевны, просидев ночь в беседе с Нечаевым, он остался в Усть-Цильме.
С рабочими рассчитались полностью. С того памятного дня все сотрудники станции стали питаться из общего котла, в который хозяйственный Соловьев разрешил закладывать овощи с огорода станции. Он же заботился о заготовке мяса и рыбы. Новая станция росла на глазах, на опытных полях и делянках Соловьева созревал богатый урожай. Слали хорошие вести и Ващенко с Мохнатых. Все было хорошо, но тревога, как туго натянутая струна, звучала в каждом.
Беда пришла совсем не оттуда, откуда ее ждали: помощник заведующего Терентьев и делопроизводитель Бесходарный, бывший ссыльный меньшевик, написали статью в газету «Архангельск» о «злоупотреблениях Журавского и казначея Нечаева», лишивших их жалованья, устраивающих принудительное коллективное питание... В Архангельске этого ждали.
Казначей Нечаев, которому оставалось полтора года дослужить до пенсии, был сразу же отстранен от должности. Не ограничившись газетной статьей, Терентьев с Бесходарным подали на Журавского в суд... Терентьев рвался на должность заведующего любыми средствами. Теперь общее собрание созвал сам Журавский. Созвал, получив почту и подкрепление из Петербурга и Архангельска.
— Подведем некоторые итоги, — спокойно начал он, — строительство идет успешно, и главный корпус к осени будет поднят под кровлю. Во флигеле, предназначенном и в будущем под жилье рабочих, плотники живут в нормальных условиях. После сенокоса крестьяне опять приступили к расчистке леса под поля и намеченные пять десятин в этом году расчистят. Порадую вас и известием, что наша станция при рассмотрении итогов пятилетних опытов по развитию овощеводства на Севере зачислена участником Царскосельской юбилейной выставки, устраиваемой по случаю двухсотлетия основания Царского Села. Жаль, что ни Артемию Степановичу, ни мне выехать туда невозможно, хотя я и утвержден членом выставочного комитета по Северу. Станцию, если вы не будете возражать, будут представлять наши добровольные сотрудники: Арсений Федорович Нечаев, художник Писахов и географ Руднев. Вы их всех знаете — они прибыли сюда для отбора экспонатов. Если наши молодые сотрудницы и видят впервые Степана Григорьевича Писахова и Дмитрия Дмитриевича Руднева, то много о них наслышаны.