После общего обеда Бибиков обошел и постройки, и опытные делянки, и небольшое, в пять десятин, поле, засеянное злаками и засаженное картофелем и капустой. Все было четко размечено, поименовано, ухожено. Ячмень и овес желтели, туго наливались колосья ржи. Бибиков, переведенный в Архангельск из Полтавы, не всегда мог сдержать свое удивление.
— Мне, пожалуй, и не оценить все значение начатого вами дела, Андрей Владимирович! Да этого от меня и не ждут, — устало улыбнулся седой губернатор в конце осмотра. — Куда весомее слова Юлия Михайловича Шокальского: «Труды Андрея Журавского составляют эпоху в исследовании Печорского края и познании Севера вообще». Сейчас я это увидел воочию... — Бибиков умолк, пристально, без стеснения рассматривая Журавского, вопрошая глазами: откуда этот талант? Откуда такая работоспособность? Из чего взрастает такое подвижничество?
Губернатор умолчал, как умолчал о том и Риппас, что в молодости Сергей Бибиков и Платон Риппас учились в одной гимназии, что дружны были и их отцы — именитые сановники. Скрыли они от издерганного, ставшего болезненно щепетильным Журавского и то, что, прослышав о новом назначении друга юности, Платон Борисович разыскал Бибикова в Петербурге и свел его с Шокальским.
После осмотра угодий станции, вот в этом же кабинете, где сидели теперь Ольга с Андреем, стоя у распахнутого на Печору окна, Бибиков спросил Андрея:
— Не найдется ли у вас, хотя бы на время, лишний экземпляр книги «Европейский Русский Север»? Нигде не могу найти, а очень нужна!
Журавский вынул книгу из шкафа, сделал почтительную надпись и передал Сергею Дмитриевичу, с благодарностью принявшему подарок автора. И опять Бибиков, крепко пожав руку Андрею, стал рассматривать невысокого, иссушенного холодом и заботами Журавского.
— Вы, ваше превосходительство, еще о чем-то хотите меня спросить? — не выдержал взгляда Андрей.
— Нет, — покачал головой Бибиков, — жду вопроса от вас, Андрей Владимирович. Жду главного вопроса: почему великолепно оснащенная, плодотворно действующая станция числится в штате научных учреждений как недостроенная, а потому бездействующая? Почему?
— Это нужно спросить у господ Сущевского и Тулубьева, ваше превосходительство! — вспыхнул, напрягся струной Журавский. И еще у Каретникова.
— Это вы вправе спросить меня как начальника губернии, а я спрошу их. Обязательно спрошу! Хотят закрыть Америку! — повысил голос губернатор.
Дело было в том, что губернские начальник Управления госимущества, агроном и архитектор, сговорившись, не подписывали акт ввода в действие Сельскохозяйственной опытной станции. Сперва они кивали друг на друга: пусть подпишет первым губернский архитектор Каретников, потом, мол, я, Тулубьев, а потом уж Сущевский. Каретников требовал обратных действий. Потом, одернутые из Петербурга по жалобе Журавского, они избрали другую тактику: не подпишем, потому что не видели; не поедем смотреть, ибо станция числится недостроенной. Тем временем и развили Тулубьев с Керцелли активную подспудную деятельность, склоняя Главное управление земледелия перенести станцию в Шенкурск.
— Есть у вас, Андрей Владимирович, готовый текст акта ввода станции? — спросил Бибиков.
— Как не быть, ваше превосходительство, если мы составляли их несчетно раз, — ответил Журавский.
— Хорошо. Пусть подпишут акт... — на минуту задумался Бибиков, — новый лесничий Тизенгаузен, казначей Нечаев и вы, Рудаков, — показал губернатор на вновь назначенного молодого исправника. — Я утвержу акт теперь же. Я осведомлен о ваших долгах, видел ваших босых детей... — опустив глаза смотрел Бибиков на заплатанные брюки ученого. Андрей, заметив взгляд Бибикова, смутился, однако лучших брюк у него не было и для встречи губернатора — все, что они зарабатывали с Ольгой, уходило на строительство станции, ибо, совершенно готовая, она была еще профинансирована только наполовину.
Когда спускались по лестнице к пароходу и растянувшаяся свита не могла услышать их, Журавский спросил губернатора: — Ваше превосходительство, почему не был оставлен в Архангельске Александр Федорович Шидловский?
— Шидловский... Шидловский... — повторил Бибиков. — Так вот: Сосновский снят не только за... мздоимство, но и за войну с вами. Это факт. Но не настолько он слаб, чтобы оставить вам такого покровителя. Шидловский переведен вице-губернатором Олонецкой губернии.
— А где Сосновский? — спросил Журавский.
— Градоначальник Одессы — вот‑с так! Сосновцы же остались в Архангельске... Остались, Андрей Владимирович. Остались! — выделил слово губернатор.