У птицы есть гнездо, у зверя есть нора.
Как горько было сердцу молодому,
Когда я уходил с отцовского двора,
Сказать прости родному дому!
Но домой, на родину, он не вернулся и умер на чужбине.
* * *
Бушует полая вода,
Шумит и глухо и протяжно.
Грачей пролётные стада
Кричат и весело и важно.
Дымятся чёрные бугры,
И утром в воздухе нагретом
Густые белые пары
Напоены теплом и светом.
А в полдень лужи под окном
Так разливаются и блещут,
Что ярким солнечным пятном
По залу «зайчики» трепещут.
Меж круглых рыхлых облаков
Невинно небо голубеет,
И солнце ласковое греет
В затишье гумен и дворов.
Весна, весна! И всё ей радо.
Как в забытьи каком стоишь
И слышишь свежий запах сада
И тёплый запах талых крыш.
Кругом вода журчит, сверкает,
Крик петухов звучит порой,
А ветер, мягкий и сырой,
Глаза тихонько закрывает.
ЗМЕЯ
Покуда март гудит в лесу по голым
Снастям ветвей, — бесцветна и плоска,
Я сплю в дупле. Я сплю в листве тяжёлым,
Холодным сном — и жду: весна близка.
Уж в облаках, как синие оконца,
Сквозит лазурь... Подсохло у корней,
И мотылёк в горячем свете солнца
Припал к листве... Я шевелюсь под ней,
Я развиваю кольца, опьяняюсь
Теплом лучей... Я медленно ползу —
И вновь цвету, горю, меняюсь,
Ряжусь то в медь, то в сталь, то в бирюзу.
Где суше лес, где много пёстрых листьев
И жёлтых мух, там пёстрый жгут — змея.
Чем жарче день, чем мухи золотистей —
Тем ядовитей я.
* * *
Догорел апрельский светлый вечер,
По лугам холодный сумрак лёг.
Спят грачи; далёкий шум потока
В темноте таинственно заглох.
Но свежее пахнет зеленями
Молодой озябший чернозём,
И струится чище над полями
Звёздный свет в молчании ночном.
По лощинам, звёзды отражая,
Ямы светят тихою водой;
Журавли, друг друга окликая,
Осторожной тянутся гурьбой.
А Весна в зазеленевшей роще
Ждёт зари, дыханье затая,—
Чутко внемлет шороху деревьев,
Зорко смотрит в тёмные поля.
ОЛЕНЬ
Густой зелёный ельник у дороги,
Глубокие пушистые снега.
В них шёл олень, могучий, тонконогий,
К спине откинув тяжкие рога.
Вот след его. Здесь натоптал тропинок,
Здесь ёлку гнул и белым зубом скрёб —
И много хвойных крестиков, остинок
Осыпалось с макушки на сугроб.
Вот снова след, размеренный и редкий,
И вдруг — прыжок! И далеко в лугу
Теряется собачий гон — и ветки,
Обитые рогами на бегу...
О, как легко он уходил долиной!
Как бешено, в избытке свежих сил,
В стремительности радостно-звериной
Он красоту от смерти уносил!
ДЕТСТВО
Чем жарче день, тем сладостней в бору
Дышать сухим смолистым ароматом,
И весело мне было поутру
Бродить по этим солнечным палатам!
Повсюду блеск, повсюду яркий свет,
Песок — как шёлк... Прильну к сосне корявой
И чувствую: мне только десять лет,
А ствол — гигант, тяжёлый, величавый.
Кора груба, морщиниста, красна,
Но так тепла, так солнцем вся прогрета!
И кажется, что пахнет не сосна,
А зной и сухость солнечного света.
Александр Александрович Блок
1880—1921
Александр Александрович Блок родился в Петербурге. Здесь семья Блока проводила обычно зиму, а на лето переезжала в небольшую усадьбу Шахматово, под Москвой, недалеко от станции Подсолнечная. С Шахматовым у Блока было связано много радостных детских и юношеских воспоминаний. Дед Блока, профессор ботаники, часами бродил с маленьким Сашей по лугам и лесам, учил его определять растения, собирал с ним ботанические коллекции. Мальчик ездил верхом, копался в саду, в огороде, возился с животными «тварями», как шутливо-ласково называл их. Очень рано научился он понимать и любить природу.
В семье Блока все занимались литературой. Бабушка, мать и две тётки были писательницами — писали стихи, рассказы, много переводили с иностранных языков. И маленький Блок начал сочинять стихи лет с пяти. В тринадцать лет вместе с двоюродными братьями издавал рукописный журнал, в котором принимали участие и взрослые, а Блок был и редактором, и художником, и автором — он помещал в журнале свои стихи, рассказы, очерки.
Учился Блок в петербургской гимназии. В старших классах увлекался театром, любил декламировать стихи, ставил любительские спектакли, мечтал даже сделаться актёром. Писать он не переставал. «Серьёзное писание, — вспоминал он позднее, — началось, когда мне было около восемнадцати лет. Года три-четыре я показывал свои писания только матери и тётке».