— Намекаешь, что я сумасшедшая шизофреничка? — осведомилась я.
— Конечно, нет, ты просто испугалась, — вздохнул Сеня. — На секунду отвлекись от мысли о своей правоте, подумай про золотые кресты. Они были видны издалека?
— Да, да, — закивала я, — прямо горели.
— Милая моя, — тоном учителя, который отчаялся объяснить двоечнице азы арифметики, завел Сеня, — любая краска с тысяча семьсот какого-то там лохматого года потускнеет. Наверное, ты понимаешь: реставрацию памятников на заброшенном погосте производить не станут. Где небольшая ямка, которую по твоим словам вырыл покойник? Куда подевались непонятные кругляши, лежавшие у тела?
— Наверное, их забрал эксперт, — предположила я.
— А полиция яму в земле закопала, чтобы ежик в нее случайно не упал, — окончательно развеселился Собачкин, — ты же знаешь, как криминалисты поступают: сначала осмотрят место преступления, улики соберут, затем все аккуратно подметут, уберут, на место вернут…
Я вспомнила прихожую нашего особняка, которая после отъезда Раисы и ее помощников выглядела как пейзаж после танковой битвы, и молча пошла по грязи назад.
— Ну ладно, не дуйся, — загудел за спиной Сеня, — каждый может обознаться. Помнишь наш спор? Ты ресторан проиграла.
Я хотела сказать, что не отказываюсь вести Собачкина в трактир, но не успела. Правая нога поехала в сторону, левую потянуло назад. Я попыталась сохранить равновесие, замахала руками, но каша из глины оказалась очень скользкой. Семен, сообразив, что я терплю бедствие, сделал большой шаг, он явно хотел поддержать меня, но не смог, поскользнулся и рухнул на землю. В ту же секунду я шлепнулась на Собачкина, но быстро встала и рассмеялась:
— Спасибо, что расстелился ковром, я совсем не запачкалась.
— Зато я свинья, — констатировал Сеня, поднимаясь.
— Скорей уж кабан, — поправила я, — здоровенный такой, могучий.
— И вонючий, — добавил Собачкин, — вот черт. Часы потерял, браслет расстегнулся. Как их теперь в этом месиве отыскать?
Я отломила ветку и начала ворошить грязь.
— Ура! Вот они!
— Где? — спросил приятель.
— Неужели не видишь?
— Нет.
— Может, я и страдаю глюками, — вздохнула я, наклоняясь, — но на зрение не жалуюсь.
Я схватила круглый предмет.
— Это не мое, — возразил Сеня.
— Точно, — кивнула я, — это грязный кругляш, один из тех, что около трупа валялись. Кое-какой мой бред стал реальностью.
— Никогда не видел ничего подобного, — залязгал зубами Сеня.
Я встревожилась.
— Ты весь вымок. Еще простудишься, побежали скорей домой.
Пока Собачкин мылся, переодевался в чьи-то брюки, свитер и носки, которые ему с поклоном принес Коробко, я сунула кругляш под воду, потерла его щеткой и сообразила: у меня в руках монета из желтого металла.
— Деньги! — опешил Сеня, войдя в столовую. — Старые.
— Уж не молодые, — засмеялась я. — Женя, у нас есть средство для чистки металла?
Коробко протянул руку.
— Разрешите взять? Верну через пару минут сияющим.
— Откуда в твоем доме парень в голубом сюртуке, парике и в белых перчатках, — изумился Собачкин, — прямо персонаж из телесериала про шикарную жизнь олигархов!
Я налила себе чаю.
— Не уверена, что у них служат такие персонажи. Коробко уникален. За один день ухитрился везде порядок навести и нашел ближние-дальние чуланы с уймой всего ценного.
— Кофе дадут? — спросил за спиной знакомый голос.
От неожиданности я подпрыгнула.
— Привет, Александр Михайлович, — обрадовался Собачкин, — вот, заехал к Дашуте, хочу фото Мафи сделать. Одна моя клиентка решила завести себе веселую собачку. Такая, как Мафузла, ей по сердцу придется. О господи! Ты заболел?
Я посмотрела на полковника и поняла, по какой причине у Собачкина вырвался этот вопрос. Лицо Дегтярева было серо-асфальтового цвета, глаза сильно опухли, губы походили на две сардельки, а нос, и без того не маленький, увеличился почти вдвое. Эфиопскую черноту мне ночью удалось отмыть, но цвет кожи полковника сейчас напоминал шерсть мыши, больной лишаем, на сером пространстве его щек и лба были рассеяны белые пятна. И судя по векам, рту, носу у полковника явная аллергия. На что? Задайте вопрос полегче. На «маск»! На растворитель для краски! На средство для посудомоечной машины. На стиральный порошок! Да на все, чем он ночью «намазькивался» и мылся.
— Я здоров, как бык. Почему ты решил, что я болен? — удивился Дегтярев и начал яростно чесать нос.
— Ну… ты еще дома, — нашел подходящий ответ Собачкин.
— Отчистил, блестит золотом! — объявил Женя, входя в столовую.