«Где я?» — удивился Кирьян, оказавшись посреди бескрайнего поля, даже пригорка нигде не видно, а небо-то было какое, оно было прекрасно. Кирьян не мог оторваться от северного пейзажа движущихся линий небес. Северное сияние будто ожило, двигалось, рассоединялось и сливалось вновь, оно издавало ещё какие-то голоса, они было похожи на родной язык, но это был не он, они все перемешались.
«Мама, это ты? Где ты? Отзовитесь хоть кто-нибудь, ау!» — кричал мальчик.
Сияние как будто играло с ним, создавало разные формы и виды, разные звуки и цвета, оно что-то пытается донести. «Какая же красота неземная», — произнёс тихо мальчик и упал на коленки в снег, заворожённый глубиной сияния. Оно извивалось как могло и выдало из себя невероятное зрелище — в небе объявился синий дракон, скачущий по звёздам, как будто ходит по земле, в его глазах было так пусто, он не рычал огнём, а просто летал. Странный оказался дракон, почему он так делает? — этот вопрос озарил мальчика надолго. Дракон кричит, но почему-то людскими голосами, они настолько перемешались, что снова ничего не разобрать. Он даже не останавливался ни на секунду, просто скакал по ночному небу и озарял ярким светом этот мир, что отражал, казалось, нехорошее сияние дракона. Но внезапно за спиной прозвучал грозный рык — белый медведь, что был готов сожрать несчастного мальчишку прямо под взором его собственных родственников с небес. Прыжок и блестящие клыки засверкали в глазах человечка…
«Всем подъём!» — вот и оборвался сон, в комнату вошёл с криком отец, как тот медведь, только не такой голодный. Кирьян поднялся вместе с сестрой. Её лицо было настолько «прибитым», как будто она вовсе не спала всю ночь, были сильные синяки под глазами, да и само лицо было заплаканное, как прошлым вечером, а её движения были настолько скованы, что она не могла нормально двигаться. Ребята зашли в столовую зону, сели за стол, спустя минуту к ним присоединился отец.
Стол, на удивление, был необыкновенно редок: по одной тарелке на каждого. Не было того запаха чего-то такого вкусного или даже родного, что царило в доме на протяжении многих лет. Один дедушка сидит на печке, весь замотанный всяческими тёплыми тряпками, но почему-то за столом оказались не все.
— Папа, а где бабушка? — поинтересовался Кирьян.
Отец медленно поднял голову и со злостью начал смотреть в невинные детские глаза, а в его руках вика начала гнуться под силой руки. Тяжело вздохнув, он говорит:
— Её больше нет.
— В смысле? — удивлённо в одночасье спросили дети.
Отец, недолго думая, ударил кулаком по столу и встал из-за стола, как скала.
— Рты закрыли. Я сказал — её больше нет. Либо ешьте, либо ушли вон с глаз моих.
Анылги осталась за столом, Кирьян же встал и сказал:
— Я не буду ничего есть, пока ты не скажешь, где бабушка Инира. Говори!
— Заткнись, сопляк! — отец схватил сына за шкирку, повёл его обратно в детскую комнату и снова закрыл его там, — не хочешь есть — не ешь. Дело твоё, потом даже не смей просить.
— Открой! — кричит мальчик, стуча в двери своей комнаты, — ты не имеешь права так со мной поступать, после тебя исчезла мама, а сейчас ещё и бабушка. Я ненавижу тебя!
Мальчик прижался к стенке и поджал колени, на глаза выступают крепкие мужские слёзы, наполненные обидой. «Я отомщу рано или поздно за всё, что он наделал» — сказал дрожащим шёпотом Кирьян сквозь боль и слёзы. Анылги закрыла глаза, сдерживая внутреннюю боль и страдание за прошлое, отвернувшись от еды.
«Ну нет, нет, я не могу допустить такого, чтобы отец так издевался над нами, нужно что-то делать», — прошептал Кирьян в смятенье, думая над тем, как можно выбраться из комнаты. Поднявшись, маленький мальчик засмотрелся вновь в окно, только не на северные пейзажи, а на ручку. Должно быть, окно можно ещё открыть, но мальчишка понимал, что без одежды никуда нельзя уйти, да и куда? Кирьян сел за письменный стол и поставил перед собой часы, безнадёжно глядя на то, как скоротечно бежит время вперёд. «Надо же, эти стрелки двигают нашу жизнь» — в голове проскользнулся мысль: «А что, если остановить эти стрелки? Получается, время так же остановится?». Руководствуясь внутренним рассуждением, маленький мальчик вынул батарейки из часов — часы остановились.