Таня стала будить детей. Надюшка проснулась сразу, села на кровати, послушно подавала ручки и ножки для одежды, и с ней Таня справилась быстро. Но на полу вода была уже по щиколотки, и Надюшка наотрез отказывалась идти сама. Даша никак не хотела просыпаться, а когда Таня все-таки разбудила ее, заревела басом, обхватила шею, мешая ее одевать.
Когда Таня наконец справилась с детьми и вышла на улицу, вода поднялась еще немного и была уже выше щиколоток — холодная, грязная, обвивала ноги, мешала идти.
Таня стояла у забора и никак не могла понять: что делать дальше? Куда нужно идти? Вот глупая, почему она так долго раздумывала, собиралась?! Но ведь никто не предупреждал, никто не говорил об опасности!
Идти, честно говоря, она особо и не могла: испуганная Надюшка не желала слезать с рук, обвила ручонками шею, мешала смотреть, даже дышать стало тяжело, а Даша мертвой хваткой вцепилась в правую ногу, не давая двинуться с места. Таня попыталась поднять на руки и Дашу, но не смогла: девочка была очень тяжелой, и нести двух детей на руках сил явно не хватало.
Никто ничего не объявлял, никуда не звал, мимо в темноте в разные стороны двигались люди, громко кричали что-то друг другу, шумела вода, дул сильный ветер, заглушая их крики. Все эти люди были заняты собой и проходили мимо, никто не обращал внимания на Таню с детьми. Никому не было до них никакого дела, совсем никакого... Они стояли у забора, и Таня думала с отчаянием:
— Зачем, зачем она взяла путевки в этот злосчастный «Торнадо» с таким говорящим названием?! Почему решила продлить путевку на два дня? Продлять не хотели, а она так настаивала... Если бы уехала на два дня раньше, ничего бы не случилось... Вот и не верь после этого знакам и предупреждениям, посылаемым свыше!
Вдруг Таня увидела Владимира Ивановича с сыном и приободрилась, замахала свободной рукой, пытаясь привлечь внимание знакомого, да что там, почти друга — земляка. Владимир Иванович шагал по разливающейся воде тяжело, в руках большой кожаный чемодан и такая же большая сумка, под мышкой большой пакет, Савелий тоже нес сумки. Проходя мимо, Владимир Иванович что-то прокричал, из-за шума воды Таня ничего не услышала. Он крикнул еще:
— Догоняйте! Сумки тяжелые, а то б помогли!
Таня смотрела в спину уходящих мужчин и чувствовала, как потихоньку закапали слезы — еще немного, и она зарыдает в голос, как Даша, вцепившаяся в юбку.
Внезапно кто-то тронул ее за плечо, почти в ухо сказали:
— Нужно подниматься на гору, в столовую на горе.
Таня обернулась — «горячий кавказский парень».
Она растерялась, пытаясь сообразить, можно ли довериться ему. А он, казалось, понял ее сомнения и прокричал сквозь шум ветра и воды:
— Сестра, не бойся, нужно идти, пойдем!
Это ласковое «сестра» оборвало что-то внутри, натянутое как струна, и она заплакала. Парень оторвал Дашу от Таниной юбки, легко поднял, потянул свободной рукой Таню, повел за собой.
А мутная вода ревела, набирая силу, идти было все труднее, и если бы не эта крепкая рука, она не смогла бы удержать равновесия. Пахло тиной, грязью, сыростью, глиной — этот запах наводнения потом долго стоял в носу, заставляя передергиваться от отвращения, отбивая аппетит.
Они почти поднялись на гору, когда сбоку подбежала Светка, напуганная, растрепанная, зареванная. На горе, в столовой, сидели до утра, с террасы было видно, как стремительно прибывала вода, перемахивала через трехметровый забор, быстро скрывала фонтан, клумбу, деревья. Машины под навесом швыряло из стороны в сторону, они бились, уходили под воду. Потом уже ничего не было видно.
Владимир Иванович с сыном сидели в столовой в окружении сумок и чемоданов. Увидев Таню, приветственно помахали руками. Людей было много, кто-то с вещами, кто-то в футболке и шортах, кто-то полураздетый — как спали в кроватях, так и выскочили.
Вахтанг, спаситель Тани, и его друг Дато, как оказалось, обошли все домики турбазы: будили спящих, помогали подняться в гору. Они прочесывали территорию базы до последнего, чтобы никого не забыть. Именно они, как выяснилось, и разбудили Таню.
Вахтанг откуда-то принес одеяло, потом бутылку минеральной воды. Таня спросила:
— А вы? Вы пить не хотите?
— Нет, спасибо, пейте, дайте детям.
— Устали? Я хотела сказать, хотела поблагодарить...
Он удивился:
— За что благодарить? Я мужчина, делал то, что положено мужчине.
Дети, хоть и были испуганы, однако быстро уснули на одеяле, Таня думала, что не сможет сомкнуть глаз, но тоже отключилась, как будто щелкнул телесный предохранитель, оберегая потрясенную душу.