Читать онлайн "Родственные души (СИ)" - Селиверстова Динара - RuLit

РОДСТВЕННЫЕ ДУШИ

Если вам доведется услышать о скандале, разразившемся на заседании попечительского совета в университете Сенгийоля - а доведется непременно, если судьба занесет вас в этот город - то навряд ли кто-нибудь помянет при этом имя Мартена де Роклена. А будет это высшей несправедливостью, ибо, если бы не Мартен де Роклен, то не сотрясали бы университетские стены никакие бури, кроме тех, что низвергаются с небес равно и на обители премудрости, и на убогие кровли крестьянских домишек. Ну а если вы спросите, кто такой Мартен де Роклен, то придется нам слегка встряхнуть ту ветвь его фамильного древа, что и увенчалась сим плодом за пару десятков лет до событий, о которых чуть ниже и поведется речь.

Семейство де Нуаржан, к которому принадлежала Жанна, матушка господина Мартена, обнищало настолько, что даже мышам на пропитание остался лишь фамильный герб, красовавшийся над входом. Впрочем, в той же мере, в какой Жанна оказалась обделена приданым, была она наделена красотой, и брак для нее не представлялся задачей неразрешимой. Многие весьма обеспеченные, в том числе и отнюдь не старые и недурные собой господа претендовали на ее руку, однако Жанна остановила свой выбор на молодом бароне де Роклене, чье состояние в ту пору заключалось в половине золотой шпоры на левом ботфорте. И не слепая, безудержная страсть стала тому причиной, но то, что Жанна с первого взгляда распознала в де Роклене человека, с таким положением дел мириться не намеренного. Иными словами говоря, почувствовала в нем родственную душу.

И верно: вскоре после венчания чета де Рокленов стала стремительно богатеть. И никому в голову не приходило задуматься над тем, отчего в то же самое время слишком многие знатные господа оказывались жертвами уличных грабежей со смертельным исходом. Никто даже не замечал, что вконец распоясавшиеся грабители упорно резали в темных переулках глотки именно тем господам, которые теми самыми переулками возвращались в ночные часы из дома прекрасной Жанны во время частых отлучек ее супруга.

Лишь один человек обратил внимание на эти совпадения, и был это не кто иной, как Жером, младший брат красавицы Жанны. Жером служил помощником у одного сенгийольского крючкотвора, и, беря пример со своего хозяина, быстро наловчился проводить параллели там, где прочие и плоскостей-то не видели. В один прекрасный день он появился на пороге у сестры, изложил ей все свои соображения по поводу избранного ею способа ведения дел и завершил обличительную речь предложением делового характера: делиться. Жанна с ходу ответила согласием, и, дабы скрепить сделку, предложила Жерому бокал вина. Тот, не первый день зная свою сестрицу, догадался прежде посмотреть сквозь бокал на свет и разглядел едва заметный осадок. Жером тотчас выскочил за дверь и со всех ног припустил к судье, которому повышенная смертность среди городской знати доставляла немало головной боли. И вскоре молодой барон де Роклен совершил свой последний выезд на городскую площадь, только не в карете, а в черной повозке, да так с той площади и не вернулся. Ну а любящая супруга последовала за ним после того, как разрешилась в тюрьме от бремени чудным младенцем, синеглазым и горластым, коего назвали Мартеном, в честь почитавшегося в тот день святого.

Жером, поднаторевший в крючкотворстве любого толка, добился того, что значительная часть имущества его сестры не перешла в собственность казны, а досталась ему, осиротевшему младшенькому братцу. А полученные средства он так ловко сумел пустить в оборот, что через несколько лет смог заполучить титул барона, и даже позорная гибель сестрицы на эшафоте этому не воспрепятствовала.

Ну а малютка Мартен попал из тюрьмы прямиком в городской приют, откуда, впрочем, удрал, как только оказался в возрасте, достаточном для того, чтобы перемахнуть через ограду.

С тех пор Мартен удивительнейшим образом делил свое время между самыми глухими трущобами Сенгийоля и, представьте себе, университетом. Старенький библиотекарь Иероним, невесть каким образом подружившийся с не по годам любознательным уличным мальчишкой, обучил его грамоте и позволял ему читать все то, что штудировали бы университетские студиозусы, если бы не предпочитали библиотеке кабаки, а книгам - карточные колоды. В трущобах же Мартен постигал науки совсем иного толка, и к тому времени, как стукнуло ему двадцать лет, он слыл в определенных кругах мастером улаживать разные деликатные дела при помощи простой полоски стали. В то же время Мартен лучше многих отпрысков знатных семейств разбирался и в семи свободных искусствах. Мартен и сам не мог бы объяснить, зачем ему это было нужно: математика ему требовалась лишь для того, чтобы считать мзду, полученную за работу, риторика в привычных для него дискуссиях сводилась не к гиперболам и метафорам, а к "мельницам" и "парадам", а в музыкальных эксерсизах незатейливость его излюбленных мелодий равнялась весьма доходчивой простоте текстов, навряд ли сыскавших бы одобрение куртуазных эстетов.