Я смутно осознавала, что Эдди уходит, но смотрела на раскиданную одежду, когда в спальню вошел Ли.
— С Черри все будет в порядке, — сообщил Ли.
Я не ответила. Не то чтобы я не радовалась, как любой хороший человек, что Черри доживет до следующего дня, чтобы иметь возможность заставить простых смертных чувствовать себя неполноценными, просто я была не в себе.
Пройдя вперед, открыла дверцы шкафа. Взявшись обеими руками за самый край вешалок, изо всех сил толкнула их в другую сторону. Для этого потребовалось сверхчеловеческое усилие. Вешалки щелкнули друг о друга, вся моя одежда скомкалась, и мне удалось освободить около полутора футов пространства. Я отступила назад и посмотрела на разбросанную на полу одежду Ли.
Именно тогда у меня случился приступ панической атаки.
Ли обнял меня сзади, опустив подбородок мне на плечо.
— Дыши глубже, — посоветовал он.
Я сделала, как мне было сказано. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
— Теперь лучше? — спросил он.
— Нет, — ответила я.
Он подошел к проигрывателю и перебрал несколько компакт-дисков. Потом я услышала Stereophonics «Dakota». Песня была действительно хорошая. Я начинала чувствовать себя лучше.
Я посмотрела на Ли и глубоко вздохнула.
— Дай мне минуту, и я справлюсь.
Он оставил меня наедине с собой.
Полчаса спустя я уже теряла самообладание. Я освободила в шкафу еще один фут, и на лестничной площадке образовалась небольшая кучка вещей, которые я должна была выбросить много лет назад.
Этого недостаточно.
— Этого недостаточно! — истерически закричала я.
Ли вернулся.
— Знаешь, мог бы и помочь, — предъявила я, уперев руку в бедро.
Он подошел к шкафу, щелкнул парой вешалок и достал мою рубашку с крыльями бабочки, щедро расшитую серебристыми пайетками, которую я носила, когда хотела притвориться Оливией Ньютон-Джон[27]. Это был не мой лучший образ, но я пережила в нем несколько хороших моментов, это была памятная рубашка.
— Даже не думай об этом, — сказала я.
В уголках глаз Ли появились морщинки, и он повесил рубашку обратно, прошелся еще по паре вешалок и вытащил вышитую кофточку с большой прорехой. Раньше она была великолепна, но починить ее было невозможно. Она также видела хорошие времена.
— Ты что, спятил? В ней я ходила на концерт Red Hot Chili Peppers!
Ли повесил ее обратно, вышел из спальни и спустился по лестнице. Он вернулся с двумя открытыми бутылками «Fat Tire», вручил мне одну и снова вышел. Это не очень помогло, но и не было плохо.
Сорок пять минут спустя я взобралась на гору из вещей. На лестничной площадке высилась огромная куча одежды на выброс, кое-какая обувь, сумки и прочий хлам. Чемоданы Ли тоже были распакованы, застегнуты и вынесены на лестничную площадку. В его распоряжении было два с половиной ящика и примерно треть шкафа.
Я лежала лицом вниз на кровати, слушая, как Келли Джонс чертовски здорово исполняет песню Рода Стюарта «Handbags and Gladrags», которую я считала уместной.
Я почувствовала, как кровать прогнулась под весом Ли и его руки коснулись моей поясницы.
— Я заказал пиццу, сгоняю за ней в «Фэймос». Хочешь со мной?
Я покачала головой, и Ли ушел.
Дослушав песню, я врубила «Have a Nice Day», затем выключила проигрыватель, проковыляла в комнату с телевизором и рухнула на диван. Пару минут спустя вошел Ли с коробкой пиццы, на которой балансировали две открытые бутылки «Fat Tire».
— Пожалуйста, скажи, что она с грибами и пепперони, — взмолилась я.
Он улыбнулся.
— И с черными оливками.
Слава Богу.
Мы поели, посмотрели бейсбол, потом Ли унес коробку и пустые бутылки вниз и вернулся с полными бутылками.
Все шло не так уж плохо.
Ли потеснил меня на диване, лег на спину и притянул к себе, подоткнув плед. Я прижалась щекой к его груди, наблюдая за ночной игрой «Рокиз».
Ладно, все было очень даже неплохо.
После принятия столь важного решения я заснула.
Ли разбудил меня, потрепав за плечо, и сказал:
— Пора в кровать, красотка.
Я перекатилась через него и встала с дивана.
Раздевшись по пути между диваном и спальней, заползла под одеяло, одетая только в ярко-розовые трусики, слишком уставшая, чтобы даже почистить зубы.
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы заметить, что Ли ходит по комнате, но звуки, которые он издавал, не говорили о том, что он готовиться лечь спать.
— Что ты делаешь? — пробормотала я.
— У меня есть работа.
Я понимала, что лучше не спрашивать, и, более того, я не хотела знать.