— Вот-вот! Он закончил свою фразу слово в слово, созвучно с твоей! Да, Фульвий, я полностью отдаю себе отчёт в этом! И, не знаю, почему, но мне очень хочется попасть в Африку?!
— Но, как же, Антоний? А твои родственники? Они, наверное, уже с ума сошли от известия о твоей смерти? Неужели же, ты, не хочешь их обрадовать?
— Здесь все в порядке, Фульвий! Моим родственникам сам Гамилькар, почти сразу, отправил весточку обо мне, чтоб не волновались и не поддавались настроениям от пришедших вестей! И это очень благородно с его стороны, если учесть, что наши военные утопили его жену и сына.
— Я слышал про это. — Сцевола искренне поморщился. — Метелл вляпал нас всех… в такую грязь. Не знаю… отмоется ли когда-нибудь от этого сама Республика?..
После этого Фульвий поднял взгляд на Антония Бриана и улыбнулся:
— Ну, что же, я рад, что повстречал тебя! Повстречал своего соратника, которого считал утраченным и оплакивал как погибшего! Надеюсь, на твоё везение и возвращение из выбранного тобой приключения! Судьба благосклонно оставила тебе жизнь прошлый раз, будем надеяться, что Фортуна не отвернётся и на этот раз! Удачи тебе!
Трибуны, взялись за предплечья и локти друг друга, улыбнулись, и Сцевола, развернувшись к своему строю, скомандовал:
— Центурионы, командуйте движением! — и, не оглядываясь более на Бриана, повёл колонну освобождённых граждан своей Республики через город…
Бриан, проводив взглядом своих соотечественников, вернулся к Гамилькару.
— Ну, что, получил разнос за своё необдуманное решение? — Спросил совершенно серьёзно Гамилькар, глядя ему в глаза.
— Почему, не обдуманное? Мои рассуждения взвешены и подвергнуты тщательному сознательному разбору! Мне не хватило удачи на одной войне, думаю отыграться на другой! — попытался пошутить Антоний, улыбнувшись в конце фразы.
Гамилькар вдруг помрачнел — лицо его отразило внутреннее, глубокое раздумье. Он негромко произнёс:
— Боюсь, Бриан, эта война будет страшнее прежней! Да, и сражаться придётся со своими бывшими соратниками. А это тяжело! Тяжело не только тактически! Но и, потому, что рассудок заполнен воспоминаниями об этих людях, а также, и сердце не хочет их рассматривать в качестве врага! Но, — Гамилькар, тоже, попытался улыбнуться и развеять налетевшую грусть, — есть надежда, что недоверие и ожесточение на той стороне, уступит место разуму и терпению! Ну, а нам, прежде чем мы убудем в Африку, придётся ещё снять гарнизоны Солунта и Лилибея!
Гамилькар повернулся к бывшим пленным соотечественникам:
— Сограждане! Наступил мир, после стольких лет борьбы, который проходил с переменным успехом, для обеих сторон! Но, вы, попавшие в плен, наверное, уже забыли о возможности вернуться домой, готовые к неволе и рабству. Но город не забыл своих сыновей и вот вы на свободе! На этой флотилии, всех отвезут в Карфаген, где вас давно ждут ваши родные! В добрый путь, сограждане! Пусть дорога домой будет вам коротка и легка! Сапфон, командуй погрузкой!
Заместитель Гамилькара стал руководить процессом погрузки, распределяя их по галерам. Гамилькар молча наблюдал за этим со стороны, думая о чём-то своём…
Вдруг, неожиданно, в порту появилась большая боевая галера, трубы с которой огласили гавань о своём прибытии. Гамилькар оторвавшись от своих дум, посмотрел на неё…
— Диархон! — определили, стоящие позади Гамилькара воины.
Антоний Бриан, с любопытством рассматривал боевую гептеру, подходившею к пирсу гавани. Римляне, строя свой флот практически скопировали галеру карфагенян, но все же внесли в свои квинквиремы ряд модификаций. При этом самом процессе постройки кораблей Рима, скорее всего, сказалось влияние греческих мастеров, кои помогали Риму создавать свой флот. Римская галера была длиннее, в функциональность которой стала входить перевозка пехоты. В бою, римляне стремились вступить в абордажную схватку, а это требовало места размещения войск. Именно отсюда римская галера стала более протяжённой. в своей длине. Её протяжённость была увеличена под пехотное соединение — манипул в 250 принципов. Ещё, ей был удлинён ряд весел, а нос галеры оборудовали «вороньим» мостом, для переброски его на вражеский корабль и его захвата. Антоний служил именно на такой квинквиреме или квинтиреме, как называли её сами латиняне, поэтому, в совершенстве видел те самые различия между сравниваемыми им галерами. Гептера была несколько выше. Спереди на носу, и сзади, на корме, стояли тяжёлые онагры! А ближе к середине, по разные стороны палубы — различной величины баллисты. На корме, стояли по паре «скорпионов» с каждой стороны. Таран тоже имел различия. У гептеры он был похож на заострённый нож с небольшим изгибом наверх. Когда он пробивал борт вражеского корабля, он как бы разрезал корабль от места пробоя к нижней кромке дна! Получалась огромная пробоина, из которой гептера с лёгкостью выходила назад, для продолжения сражения. Все это обуславливало, при хорошей натренированности весельных команд, быструю атаку и выход из неё. Римские же тараны, отливали для устрашения в виде страшных голов драконов и других подобных чудовищ. Да, несомненно, это имело устрашающий вид! Но в бою, после тарана, освободить галеру было очень трудно, или практически невозможно! И поэтому, нередко, протараненная галера повисала на квинтиреме и отпускала её, только утопая… Ещё, гептеры, оборудовали большим количеством парусов, особенно косых передних — так называемых гафелей! К тому же, в палубе у кормы было ещё одно отверстие, для вспомогательной мачты, наверх которой, кроме основного паруса, вешали и малые — брамселя… Все это убыстряло ход гептеры и удар её массы в купе с большой скоростью, был весьма разрушителен и часто разрезал тараном корабль противника на две половинки…