Его крик подхватили все окружающие его, а за ними следующие, и, вскоре, весь этот пьяный муравейник, только отдалённо напоминающий военный лагерь, кричал в своём пьяном неистовстве:
— Смерть!!! — не до конца понимая, к чему и кому этот возглас произносится…
— Уберите их! — Матос брезгливо толкнул в спину Гиксона своим огромным кулаком.
Конвоиры увели пленных. Матос, какое-то время, стоял задумчивый… Две его любимых танцовщицы, приблизились к нему, обняв его торс. К ливийцу подошёл какой-то, обвешанный всякими побрякушками, чёрный шаман-колдун.
— Что скажешь, Корфа? Какое наше будущее? — спросил его Матос, взглянув на него.
Чёрный колдун, положив свой бубен на ладонь верх тормашками, бросил в него свои кости… Он, долго, молча, смотрел на них, изучая их расклад. Потом, поднял свой взгляд на Матоса. В его глазах застыл ужас…
— Будет война в песках! Схватка льва со змеями!!!
Матос, в нескрываемом страхе…, отшатнулся от него:
«- Значит он уже в Африке!..» — подумал он…»
Глава 8
Ливийская деревня. Солнце клонится к горизонту. Местные ливийцы гонят стада крупнорогатого скота в места ночлега, подальше от тех мест, куда с наступлением ночи выйдут ночные хищники. Громко чвакая, жвачкой из трав, идут огромные волы, бредут коровы и быки. За ними блеют овцы и шерстяные козы. Жители деревни набирают воду, а специальные носильщики, разносят её по назначению, за определённую плату… Все мирно и тихо…
Вдруг, раздаётся звук военной трубы и вдали, от холмов, поднимается столб пыли. В деревне паника, женщины хватают детей и бегут в хижины, прячась… Мужчины загоняют скот в специальные загоны, торопясь тоже где-нибудь укрыться…
В деревню врывается конный отряд, примерно в три десятка воинов. Они спешиваются и разбегаются по хижинам. Командует отрядом рослый галл. Он что-то кричит, на непонятном в этой местности языке и решительно жестикулирует… Его подчинённые начинают выводить из различных мест мужчин деревни. Их выстраивают перед начальником, и он, с видом знатока, медленно обходит их… Он ощупывает им бедра и плечи. После этого, на того, кого он таким образом выбирает, одевают какой-то знак, вешая его на шею, и отводят в сторону, к таким же, уже отобранным, ливийцам…
Пока происходит это действие, с противоположной стороны деревни, появляется с десяток, вооружённых людей, идущих откуда-то пешком… Они выглядят утомлённо. Дневная жара, явно сказалась на их длительном путешествии. А, о том, что путешествие их довольно длительное, говорит слой пыли, лежащий на их лицах. Щиты воинов, перекинуты за спину, также, как и копья, которые закреплены к щитам. У копий, какие-то странные, тяжёлые, длинные наконечники, какими не пользуются в этих землях живущие на них ливийцы. Знающие и разбирающиеся в оружии люди, замечают у них, и тяжёлые мечи, весящие на перевязях, скреплённых с поясами… Галл, с удивлением смотрит на появившихся и что-то командует, своим людям… Те бросают возню с ливийцами, и окружают его в явной тревоге… не сводя глаз от тех, кто внезапно появился в деревне…
От десятка, внезапно появившихся воинов, не спеша, отделяется высокий и статный военный, с открытой головой, лет сорока. Его шлем, висевший на поясе, постукивает в такт его шагов, ударяясь о меч. Человек, совершенно бесстрашно, приближается к более многочисленному отряду, прибывшему в деревню раньше… На его пыльном лице, играет улыбка, он обращается к рослому галлу, без труда, распознав в нем старшего:
— Что здесь происходит? — спрашивает он, как ни странно, по-галльски, — набор местных аборигенов на принудительную службу?
— Для начала, скажите кто вы такие! Только потом, мы примем решение, говорить ли с вами или отправить вас всех в Аид! — реагирует галл, без тени приветливости.