Лицо Матоса налилось синевой. Коста, к этому времени овладев собой, почуял бурю, что может накрыть этот лагерь и поспешил вмешаться в грозу, уже наполнившую шатёр, и готовившуюся пролиться кровавым дождём…
— Хорошо! Друзья и соратники! Перестанем спорить! Я внёс предложение встретить посла, я же его и исполню! Я сам выйду навстречу послу Гамилькара! — внёс он новое предложение.
Матос широко раздув ноздри, смотрел на Авторита. Но Коста, своим новым предложением, разрядил обстановку в шатре. Латинянин, подойдя к галлату, вплотную, громко, чтобы все это слышали, обратился к Авториту:
— От тебя мне нужно с десяток наездников! В качестве моего почётного эскорта и нашего гостя! Заодно, зная твою маниакальную подозрительность, пусть твои поводыри проследят, чтобы не я, не наш гость, не общались в дороге! Не передавали кому-либо, чего-либо на пути к шатру! — Этим, окончательным своим требованием, он загнал упёртого галлата в тупик и тот, скрипя зубами от бессилия, молча согласился…
Коста, сказав это, повернулся и вышел из шатра… За ним следом вышли его воины…
Авторит стоял в ступоре… Он понимал, что, окончательно, теряет всякий вес в лагере… Что латинянин и умнее его, и намного сильнее, и подготовленнее в военном деле! Но природное стремление к умственному тщеславию, жажда власти, посредством непомерно раздутой гордыни в нём, скручивали его сознание в клубок, в котором окончательно утрачивались ростки каких-либо зачатков мудрости.
— Ну что же ты, галлат? — вывели его, из ступора, слова Поликарпа. — Тебе нужно справить Косте эскорт, который он у тебя попросил, недоверчивый ты наш! Или ты уже не хочешь, даже, этого делать?
Авторит повернулся к одному из своих приближенных и кивнул ему головой. Тот быстро покинул шатёр…
…Коста, вышел из шатра и, не дожидаясь никого, сел на поданную ему, по его же знаку, лошадь. Через мгновение, три всадника неслись по направлению к центральным воротам лагеря… Прошло четверть часа, прежде чем, они достигли ворот огромного лагеря. Миновав их, Коста выехал на возвышенность, чтобы осмотреться. Вдали, под тенью гранатового сада, он увидел стоящих лошадей. Повернув туда, они пустили коней вскачь, именно, в ту сторону…
При приближении к предполагаемой точке нахождения послов, из-под тени деревьев, появились три человека, в военной экипировке.
— Меня зовут Сергий Коста! Я послан, командующим Матосом, встретить и сопроводить вас в ставку вождя! Прошу вас следовать за мной!
Гикет посмотрел на латинянина. В его глазах читался крайний интерес. Он подал Косте тубу с письмами.
— Вот мои полномочия, скреплённые печатью Гамилькара!
В этот момент, позади, послышался топот многочисленных копыт и на пригорок выехало с десяток конных. По их виду, послы безошибочно определили в них галлатов. Прибывшие, во главе с рослым галлом, окружили беседовавших, на хрипящих, фыркающих скакунах…
— …Да, бумаги и печати в порядке. — Сказал Коста, вешая тубу на пояс. — Ну, что же, прошу в лагерь!
Карфагеняне, повернувшись, сели на лошадей, и кавалькада тронулась в путь…
— Какова цель вашего визита в наш лагерь? — спросил Коста.
— Наш визит был направлен не только к вам. До вас мы посетили лагерь болеара Зарзы! А после, переговорив с ним, имели беседу со Спендием!
— Но, ведь как я слышал, ты, Гикет, знаком со Спендием? О чём же говорили «старые» друзья?
— Мне очень интересно, кто тебе сказал об этом наёмник? Да, действительно, я знаком со Спендием, Зарзой и Матосом! Также, как и со многими другими, оказавшимися по другую сторону лагеря! И мне непонятна причина такого оборота событий? Но, с кем, я разговариваю?
Коста улыбнулся, глядя в глаза Гикета.
— Я один из примкнувших к восстанию. Таких тысячи! — уклончиво произнёс Коста. — Выполняю всякого рода поручения нашего вождя Матоса!
Гикет внимательно следил за мимикой лица Косты и видел лишь хитрый задор в его глазах, при произнесении этих слов…
Вскоре, отряд достиг ставки Матоса и, поднявшись на холм, послы спешились. Далее, они, провожаемые Сергием Костой, вошли в шатёр ливийца…
…Матос находился в тревожном ожидании. После того, как Коста покинул лагерь, он перекинулся парой фраз с Авторитом.