«- Страшное поражение, надолго, отрезвило искателей славы родов Магнатов города, Ганнонов и им подобных! — продолжил размышления Гамилькар, — И через год, адмирал Асдурбал, не принадлежащий никакому из родов Суффетов, а также, Магнатов города, одержал славную победу в морской битве, над превосходящим по численности флотом Римского консула Публия Клавдия Пульхра при Дрепане! Было захвачены 93 римские галеры, остальные потоплены! Спаслись только 30 квинтирем, во главе с самим консулом! А ведь Асдурбал, был учеником, попавшего в немилость у магнатов и Совета Суффетов, Гамилькона! Именно они заподозрили его в связях с нами! С Баркидами. Жадность магнатов доходит до абсурда! Они, не помогая ни мне, ни Гамилькону в Лилибее, ещё требуют от нас финансовых взносов в казну города! Но, в тоже время, не погашают городской долг перед наёмниками, ждущими расчёта за службу! Последних, они собрали в огромных лагерях у Приона, и других городах, в непосредственной близости от Карфагена. Магнаты потеряли от жадности голову?! Каждый род, считает, что именно ему приписали самый большой взнос, за использование на службе наёмников. Они не дают ничего, подсчитывая свои убытки, если они выведут эти средства из торгового оборота. Эти потери в процентах торговли, волнует их больше чем свобода самого города! Тупицы! Дидона ошибалась, когда полагала, что совет Магнатов будет способствовать более сильной обороноспособности города! Вышло наоборот! Они думают, что, присягнув любому властителю, останутся при своей торговле. Но они не понимают главного. Собрав около города множество наёмников, которые разбили лагеря и достигли численности в 70 тысяч недовольных, до зубов, вооружённых бродяг, они создали реальную угрозу и городу и себе! Эти скопища наёмников понимают только один язык — язык силы и вознаграждений!»
Гамилькар повернулся к факелу. Лицо его выражало неуёмную, мучительную тоску. Он протянут руку к факелу…
«Вот так, Кларисса! Мне так не хватает общения с тобой. Только наш средний сын Ганнибал, так напоминающий тебя, согревает моё сердце, здесь на этой вершине! Маленького Магона, я отправил Иоле, в Карфаген! А, Ганнибал растёт со мной! Он видит вокруг себя только воинов и игрушки его — оружие! И если раньше, при твоей жизни, он любил разговаривать и шкодничать, то сейчас, в таком раннем возрасте, испытав потерю матери и брата, он стал молчаливым, но очень собранным ребёнком! Я думаю, судьба готовит ему какие-то немыслимые испытания, лишения и трудности! А он, уже сейчас готовит себя к ним!»
Гамилькар выдернул из земли факел и пошёл к спуску с утёса. За ним, бесшумно, в двух шагах от него, двигалась тень серой собачки. Тропа, ведущая вниз с утёса, резко ныряла в своём спуске, довольно крутыми ступеньками лестницы, вырубленной в скале. Но потому, с какой скоростью эти двое спускались по ней с горного утёса, становилось понятно, что тропа исхожена ими тысячу раз! Гамилькар, почти не смотря себе под ноги, быстро спускался по грядам горных ступенчатых уступов…
Вот его фигура уже на пологом спуске у центрального жертвенника лагеря… Стоящие на часах войны, оказывая почёт, проходящему мимо стратегу, поднимают над собой правый сжатый кулак. Гамилькар, кивая им в ответ, «ныряет» в один самый массивный, из всех расставленных здесь шатров, скрываясь в нём… Шатры соединяются меж собой… и составляют какую-то замысловатую сборную конструкцию, окружённую, со всех сторон, многочисленными палатками воинов…
Гамилькар входит в большой, перекрытый плотной парусиной, зал с большим длинным столом посередине… и неспеша оглядывает его… и всех собравшихся за ним.
По краям начала длинного стола застыли в безмолвии часовые — гоплиты. Зал освещается горящими масляными очагом света, пламя которых стремится вверх, поддаваясь тяге воздуха к круглому отверстию в парусине, у перекрытия потолка шатрового зала. Края отверстия в парусине закопчены и темны, от проходящего через неё дыма. Но загадочным контрастом сизому дыму, покидающему помещение через отверстие, являются проглядывающие через отверстие в своде шатра, с Небес, своим холодным, безучастным, разноцветным светом, Звезды…
За столом сидят и вкушают принесённые им яства, не менее двух десятков человек… Они ведут негромкий разговор о чем-то… меж собой. Но… увидев, так стремительно появившегося здесь Гамилькара, многие застывают от неожиданности с открытыми ртами и поднятыми ко рту кусками пищи… На первый же, брошенный на них взгляд, рождается мысль, что эти люди явно не принадлежат к обитателям этого военного лагеря. Во первых, они праздно и пышно разодеты — и контраст в этом режет глаза любому наблюдателю. Несколько человек одеты в жреческие одежды и явно не принадлежат простому жреческому сословию. Другие одеты, как богатые горожане. Их хитоны ярко обрамлены и вышиты золотыми и серебряными орнаментами. Но есть, среди них и несколько военных. Они сидят рядом, друг с другом, и отличаются, только, разными цветовыми воротниками расшитых хитонов, выглядывающих из-под добротных доспехов…