Антоний, вместе со своими воинами, проследовал к своим воротам города. Бриан впервые попал в город, построенный по другим архитектурным канонам и разметке, как это было принято в Римской республике и Карфагене. Центр города, через который проходил Бриан, был возведён в древности и располагался вокруг храма Милгарта, или как его ещё называли Мелькарта. Храм занимал возвышенность и был хорошо виден со всех сторон. Вокруг храма, который был исполнен в финикийском стиле, без колоннад и базилик, располагались прилегающие к храму площади, на них и должны были происходить празднества. С самого раннего утра, там были зажжены курильни различных благовоний, которые разносили по всему городу запахи, возвещающие о начале торжеств в честь покровителя города Бога Милгарта. Площади заполнялись городским и гостевым людом с различными целями. Но все готовились к одному, к началу празднеств. Двигаясь по городу, Бриан заметил, что город застраивался, имея один широкий бульвар-проспект, который вёл к южным воротам города, они считались главными. Именно, эти ворота соединяли город с дорогами, ведущими вглубь континента. Вдоль этого проспекта и велось основное строительство города в дальнейшем. От него отходили небольшие, неширокие улицы и улочки, и строились кварталы ремесленников и горожан. Но они были возведены спонтанно и без какого-либо плана застройки, и, поэтому, очень разнились в архитектурном исполнении. Но, влияние Карфагена было отчетливо заметно по возведённой здесь сложной системой дренажа и канализационной системы, кою возводили опять таки гетулы… Здесь не было архитектурных отделок фасадов домов, как это делалось в городах Италии и Великой Греции, или в Карфагене. Только дворец Наместника, отличался от всех построек своим убранством. Дворец был окружён фруктовыми садами и изобиловал архитектурной отделкой и изыском. После того, как наместником Ливии избрали Ганнона, прозванного Великим и Мудрым, за его авторитет в торговых и государственных структурах, дворец перестраивался два раза. Последний раз реконструкции подвергли внутреннее убранство дворца, и он стал блистать ещё краше. Проходя мимо дворца, Бриан засмотрелся на величие дворца Наместника. В Риме он видел много храмов и величественных зданий, но здесь было все по-иному! По-другому! Бриан рассматривая фасады, на время забыл о том, зачем он прибыл сюда, в этот город. Он перестал подозрительно всматриваться в прохожих рослых мужчин и группы горожан, и за этим занятием он, и его отряд, свернули в одну из прилегающих улиц, коя вела к восточным воротам города. Но двигаясь по ней, Бриан все ещё оглядывался на дворец… выискивая отличия его архитектуры с тем что он привык видеть в Риме…
— С дороги, с дороги! — Вдруг, услышал он, прямо над собой чей-то резкий, визгливый голос. — Вы, что ослепли? Не видите знаки суффета? С дороги ротозеи!
…Бриан повернул голову. Навстречу им, по той улице, на которую они свернули только что, а колонна Бриана, заполнила почти всю ширину улицы, двигалась странная процессия?! Она состояла из вооружённой охраны, коя окружала «разношёрстную» по своему составу свиту, в которую входили жрецы, разукрашенные актёры, танцовщицы и рабы, несущие с десяток закрытых кибиток-носилок, с плотно занавешенными окнами. Впереди процессии, в окружении десятка всадников, верхом на лошади, гарцевал человек в запылённом плаще, блистающем своей серебряной отделкой.
— Что раззявили рот! С дороги вам говорят! — кричал он в крайней агрессивной манере общения. — Чего вы здесь забыли? Насколько я знаю, дядя направился навстречу мятежникам! А вас, нерасторопных, неуклюжих увальней, он что, оставил подметать площади у его дворца?..
Бриан, ещё полностью не выучивший наречие народа Тунесса, но прекрасно знающий греческий язык, хорошо понял смысл сказанного последнего, ругательного предложения! Тем более, что оно сопровождалось громким смехом, гарцевавших рядом с ним всадников. Он пошёл вперёд…
— Да вы что, не понимаете по-хорошему?! — Всадник замахнулся на Антония плёткой…
Кровь бросилась в голову Антония. Он инстинктивно поднял руку и её кисть, нестерпимо больно ожгло, прилипшей к ней плёти всадника… Бьющий плетью человек не предполагал, что может произойти с ним после этого. Успев сжать ладонь, удерживая в ней плеть, Бриан, резко, дёрнул её на себя с такой силой, что рука всадника потянулась к нему, и схватив её другой рукой, Бриан сдёрнул с лошади незадачливого всадника. Тот, не ожидавший этого, полетел с лошади вниз головой и приземлился бы на лицо, если бы руки Бриана, не придерживали его и он, вследствие этого, отчётливо приземлился на ягодицы, скривившись при этом от боли… В это время, плеть всадника, была уже в руке Антония. Он сделал резкий замах и опоясал «приземлившегося» у его ног по пояснице… Тот взвыл неистовым визгом… Плеть поднялась ещё раз…