— …Да, бумаги и печати в порядке. — Сказал Коста, вешая тубу на пояс. — Ну, что же, прошу в лагерь!
Карфагеняне, повернувшись, сели на лошадей, и кавалькада тронулась в путь…
— Какова цель вашего визита в наш лагерь? — спросил Коста.
— Наш визит был направлен не только к вам. До вас мы посетили лагерь болеара Зарзы! А после, переговорив с ним, имели беседу со Спендием!
— Но, ведь как я слышал, ты, Гикет, знаком со Спендием? О чём же говорили «старые» друзья?
— Мне очень интересно, кто тебе сказал об этом наёмник? Да, действительно, я знаком со Спендием, Зарзой и Матосом! Также, как и со многими другими, оказавшимися по другую сторону лагеря! И мне непонятна причина такого оборота событий? Но, с кем, я разговариваю?
Коста улыбнулся, глядя в глаза Гикета.
— Я один из примкнувших к восстанию. Таких тысячи! — уклончиво произнёс Коста. — Выполняю всякого рода поручения нашего вождя Матоса!
Гикет внимательно следил за мимикой лица Косты и видел лишь хитрый задор в его глазах, при произнесении этих слов…
Вскоре, отряд достиг ставки Матоса и, поднявшись на холм, послы спешились. Далее, они, провожаемые Сергием Костой, вошли в шатёр ливийца…
…Матос находился в тревожном ожидании. После того, как Коста покинул лагерь, он перекинулся парой фраз с Авторитом.
Галл последнее время не вызывал у него доверия… Обида, или какие-то другие чувства галла, обнажило их недоверие друг другу. Отказ Матоса по наращиванию армии, по совету Косты, Авторит воспринял с явным несогласием. В глубине своих размышлений, он понимал, что прокормить эту армию, с такой массой народа, становится очень непросто, но быстрая победа над Карфагеном туманила ему разум. К тому же, он считал, что первые сражения с прибывшим в Африку Гамилькаром, должны лечь на плечи африканцев, а его кельтов и галлатов, нужно ввести в войну второй линией, сохранив опытных бойцов для следующей, победоносной фазы сражений. Это, по его мнению, снимало вопрос продовольствия — ливийцы вполовину своей численности погибнут, и кормить их не придётся. Поначалу, так все и шло, по задуманному им, но с приездом в лагерь Косты, которого он сам впустил, все закончилось…
Матос, видя такую реакцию галлата, стал сомневаться в его искренности и приказал своим шпионам приглядывать за ним… То же самое, сделал и Авторит, не собираясь быть застигнутым врасплох и оба вождя погрязли в недоверии, которое заполонило ставку общего, пока ещё лагеря…
Вот раздался топот и фырканье, осаживаемых лошадей и через несколько мгновений, в ставку вошёл Коста, а следом три посла Карфагена. Все послы были примерно одного возраста и они, подождав пока глаза не обвыкнуться к освещению шатра, оглядывались по сторонам…
Первого из послов, кого узнал Матос, был Гикет. Вождь, молча, наблюдал за ним, не собираясь заговаривать первым… Гикет, тоже, оценивал окружение ливийца, обводя всех своим проницательным взглядом, высматривая знакомых… Но основное, на что обратил своё внимание посол Гикет, войдя в ставку, это была конструкция высокого стула, напоминающего трон, на котором важно сидел Матос, сверля его хитрым, всегда подозрительным взглядом…
«Шут! — подумал Гикет. — Думает, что этим он сравнивается с царями?»
Гикет повёл глазами дальше и увидел различные побрякушки, висевшие у того за спиной, и на «троне», и на стенах.
« — Шут, ещё и любящий ряженных, — посол обвёл глазами всевозможных магов, колдунов, астрологов…»
Позади, так называемого «трона», находилась охрана вождя, черные ливийцы, огромного роста и мощного телосложения… У ног Матоса, на ковре расположилась пара его любимых танцовщиц, которые обнимали его колени, со страхом глядя на послов… По бокам трона, стояли соратники Матоса… Было их очень много и многих Гикет узнал… Гикет обвёл их взглядом, поздоровавшись с некоторыми одними глазами…
— Какова цель твоего визита, Карфагенянин?.. — нарушил тишину, Авторит.
Он это сделал специально, таким образом, ставя этим самым себя в исключительное положение в этой ставке.
— … Ты приехал, уговорить некоторых, вновь вернуться под знамёна Баркидов?