Все, резко, поднимают взгляд на вошедшего.
— Я приветствую посольство вольного мирного города в своём лагере! Надеюсь, дорога оказалась для Вас неутомительной?! Клянусь расположением к себе Великой Танит, мне пришлось отменить многое, когда я узнал о приближении вашей делегации!
— Клянусь разящим, без промаха, Баалем! Твоё появление, как всегда, неожиданно, Гамилькар! Нам сказали, что ты в отъезде и будешь нескоро?! Но мы очень рады, что твоё появление оказалось столь стремительным!.. — Из-за стола поднялся один из военных.
Это был высокий, с чёрной бородой и такими же волосами, человек — на вид ему было около пятидесяти лет…
— … Много лет прошло с тех пор, когда мы, вместе с тобой, были в одном походе! — продолжал говорить военный, — Но слава о твоих воинских подвигах не перестаёт удивлять родной город! Жаль, Совет Ста Четырёх руководствовался другими критериями при выборе нынешнего состава Суффетов! По мне, это очень плохо отражается на боеспособности наших армий! Жаль ты сложил с себя титул Протектора, Гамилькар!
— Это совсем не так! — из-за стола, подал голос человек в жреческой одежде с тощим, жёлтым лицом.
Глаза его походили на глаза дикой, голодной гиены. По манере говорить становилось ясно, что он не любит слушать кого-либо, а наоборот привык, чтобы слушали его. Он продолжал:
— … Гикет, ты разве не знаешь, что в суффеты выбирают только тех членов Совета, кто непосредственно находится в городе! Баркиды сами исключили себя из числа претендентов на этот пост! Покинув пределы города, они ослабили его! Пусть вернуться обратно и тогда станут полноправными претендентами! И если есть Протектор — то он должен быть в городе, а не в Сицилии!
Военный недолго размышлял над ответом и рёк:
— Карталон вернулся однажды, после своих громких побед, Капитан! Но… ваш жрец Агафон поднёс ему чашу с ядом, на самой встрече! После этого, Баркидам, имеющим столько, недоброжелателей и завистников, правильнее сторонится такого гостеприимства!
Военный, по имени Гикет злобно улыбнулся в сторону жреца.
Лицо жреца застыло… черты исказились… и он «по-змеиному» прошипел целую тираду фраз:
— Скромность ни для кого не была вредна, Гикет. Род Баркидов славен в веках! Но, только, это поколение славного рода покинуло границы города! Покинули… как заговорщики. Где, в данный момент, находится Карталон? После победы при Дрепане, где никто не отнимет его героизм и большой талант стратега, ибо он отличился, как никто другой, он пропал в неизвестность? Куда? И до Дрепана, он отсутствовал несколько лет? Где он был? Это пахнет заговором?! Кстати, при последнем отбытии Баркидов, коварные латиняне напали на храм Молоха, воспользовавшись неизвестными и поныне подземными ходами! Кто им их показал? Это случайность или нет, Гикет? А Агафон пал, защищая храм в неравной борьбе…
— Если у Совета столько подозрений, что ему нужно в моем лагере?.. — вступил в полемику, прерывая жреца Капитона, молчавший до сих пор Гамилькар.
Говорил он, спокойно и не торопясь:
— … Я уже, более трёх лет, не получаю от города никакой помощи — ни в воинских, ни в финансовых вливаниях! Что же Вам ещё надо от меня? Вы своим гениальным выбором стратегов, растоптали собственными слонами победителей Тунесса! Вы утопили половину опытных моряков Гамилькона на мелях Эдгат! А теперь, ещё смеете спрашивать, где мой единственный брат?! Это после их общей победы с Асдурбалом у Дрепана?! А не нам ли, Баркидам, надо подозревать в предательстве «кое-кого» в Карфагене? Вы все подумайте, кому выгодно собрать у города тысячи наёмных кельтов и галлатов? Вы что ослепли… и не понимаете что происходит?! А насчёт нахождения моего брата, жрец, отвечу так: — вам не стоит ломать и так не совсем здоровую голову! Поберегите её!..
Эти слова вызвали у некоторых присутствующих всплеск плохо скрываемой неприязни. Но Гамилькар, совсем, не обратил на это своего внимания. Он продолжал и голос его стал ещё более тверд: