— Некогда вести переговоры, Сараф! — отрезал Ганнон. — Моя девочка у них! Они могут с ней сделать все что угодно! Надо её скорее вызволить из рук этих нелюдей! Они и так заклеймили себя многими убийствами!
В это время, над площадью зазвучал голос Сапфона. Он обращался к мятежникам с речью…
— А где ваш племянник Гисгон, Наместник? — Вдруг, спросил Сараф.
Этот вопрос магната, поставил в тупик Наместника Ливии. Он посмотрел на Сарафа. «Вот какая странность? — подумал он. — Он и это знает?! О приезде Гисгона с Лейлой, знал только я! И я не помню, что обмолвился с ним об этом!»
— А откуда ты, Сараф, знаешь о Гисгоне? — задал встречный вопрос Ганнон.
Сараф поняв, что сболтнул лишнего, на мгновение задумался, но тут же нашёлся:
— Твои придворные сказали мне о нем! Когда собиралась процессия! Он был с вооружённой охраной, когда прибыл сюда? Разве не так?
Ганнон, недоверчиво, посмотрев на магната, повертел головой.
«Действительно, — подумал он, — где этот надменный родственник? Зря, я вызвал его в армию! Он просился, чтобы поучаствовать в освобождении отца! Где теперь армия? И где племянник? А если он погиб на площади? — от этого Ганнону стало ещё хуже, чем было. — И зачем, я послушал этих советчиков и ушёл от Утики? И вообще… послушал их!»
Ганнон зло взглянул на Сарафа… и повёл взглядом вокруг того…
— А где Капитон, Сараф? Успел удрать? Ах! как вы с ним складно расписывали мне мой триумф в Карфагене! А сам жрец, только повеяло опасностью, ускользнул в казематы храма!
В это время, кто-то проходил, через фалангу, которая расступалась перед ним. Ганнон повернувшись в ту сторону, опознал в идущем к нему человеке, начальника гарнизона Корта. Корт был почти весь забрызган кровью. Перевязанная левая рука, пропиталась кровью через наложенные повязки. Лицо, перетянуло засохшей и свернувшейся кровью…
— Наконец-то, Ганнибал! Я уже считал, что ты в числе убитых?! Как это все могло произойти? Как столько мятежников, могло проникнуть в город?
Корт, кивнув свите Наместника, приблизился к Ганнону, ужаснув всю свиту своим видом… Левая рука, кроме того, что была перевязана, была ещё и страшно обожжена. Это просматривалось по оголённому плечу Корта. Также, были обожжены обе кисти стратега. Следы ожога были и на лице: на лбу и левой щеке! И эта сторона его лика пылала краснотой! Все это указывало, что человек испытывает муки боли и, только, непомерное терпение и мужество, не даёт мучительным страданиям скрутить отважного человека… Корт, как истинный воин, стиснув зубы, не подавал вида и терпел неистовую боль.
Ганнон, увидев все это, проявил человеческое сочувствие к нему и, всплеснув руками, забыв свои вопросы, произнёс:
— Клянусь Священными водами источников бога Небо! Тебе надо к моему лекарю, Ганнибал! Отправляйся, немедленно! Ведь, ты, испытываешь нестерпимую боль и мучения!
— Я испытываю мучения и боль не только снаружи, но и внутри — в душе и сердце! — ответил Ганнибал. — Но, я отвечу на твои вопросы, Наместник! Мятежники проникали в город в течение трёх последних дней! Проходили они под видом торговцев и их охраны. Все было рассчитано и у них хорошие информаторы в городе! Они знали о готовившихся празднествах и воспользовались именно этим случаем! Но, не это меня угнетает! Вопрос, где они скрывались все это время, не выходит у меня из головы? Такое количество неприятеля в городе есть пособники мятежу и их много. И они не из простого люда.
Ганнон молча прослушал эту речь. Эти же вопросы он задавал и себе. Пока, Ганнибал не ушёл, он спохватился и задал ему вопрос:
— Скажи, Ганнибал! Не видел ли ты мою дочь, Лейлу? Или ты, что-то слышал о её судьбе? Может они успели выскочить из города? — с надеждой в голосе, произнёс Ганнон.
— Лейлу видел! — твёрдо заявил Корт, кивнув, и это заявление изменило лицо Ганнона. — Она оказалась в самом центре нападения! Когда покатились бочки с горящей «кровью земли», она, как и все мы, должна была умереть страшной смертью! Но один человек спас нас и многих, проявив недюжинные способности правильной оценке обстановки! А все произошло так стремительно и внезапно, что никто даже не сумел сориентироваться! Все заполыхало: и лошади, и люди. Все вокруг горело!..