Гамилькар, проводив взглядом спускающихся вниз, закрыл глаза, вновь предавшись размышлениям…
«- Три лета, я, уже не вижу свет в твоих глазах! Три лета, не слышу стука твоего сердца! Но, ты, продолжаешь жить во мне! Моё сердце, все также, переполнено любовью! И часть тебя осталась в наших детях! Их красота и упорство — это твоя заслуга и черта характера! Они подросли все… за это трёхлетие. Но мне… всё равно продолжает не хватать тебя, Кларисса! Твоего звонкого, громкого смеха! Твоей искрящейся улыбки и молчаливого одобрения!.. Как закрою глаза… и вижу тебя. Вижу… и продолжаю видеть… И этому видению нет предела. Нет!»
Гамилькар снова «открыл» глаза, поймав взглядом вид настоящих теснин, расположенных вокруг него… и медленно повернулся в сторону гавани, отворачиваясь от горящего факела. На его лицо легла тень… сумрака. Но, кратковременно падающий свет факела до этого поворота, позволил нам хорошо рассмотреть его изменившееся за эти годы лицо…
Лицо обрамляла аккуратная борода, а губы пышные курчавые усы. Волосы на голове, местами проглядывали проседью, но в целом, не утратили своего природного окраса. Его фигура выглядела натренированной, привыкшей к тяготам походной жизни, коя была присуща этому человеку. Одет он был в добротный, крепкий кожаный панцирь, с бронзовыми пластинчатыми вставками по всему периметру панциря… Под панцирем угадывался тёмный хитон, с утепляющими шерстяными оборочками, развёрнутыми шерстью внутрь — к телу.
Гамилькар продолжал размышления… глядя в сумрак ночи. «Серый комок» понюхав землю, после ушедших с площадки людей, потянул ноздрями ночной воздух… будто бы проверяя нет ли ещё… каких-то подозрительных запахов, навострил уши, поворачивая свою голову в разные стороны…, и успокоившись расположился полулёжа возле ног хозяина, снова заняв таким образом свой пост около него…
«…Римляне с лихвой заплатили за содеянное, Кларисса! И продолжают платить! Но, я знаю! Ты, была бы против этого! Таковой уж ты была! Всех хотела обогреть и осчастливить! Но не все, имеют такие же благие намерения, как ты, Кларисса! Не всем доступно сочувствие и сострадание! Эти качества не даются природой! Их нужно воспитывать в человеке! И тогда, глядя на торчащие, блестящие на солнце, тараны квинтирем, ты надеялась на благоразумие и не верила в столь открытое, просто сумасшедшее вероломство! Но, в Риме, сейчас воспитывают только ненависть, и вдалбливают в головы квиритов, мысли об их избранной Богами роли, коя вмещает в себя власть и величие Рима, распространяемых Республикой над всеми ближайшими народами! Преобладание их римского народа над всеми остальными! Рим оторвался… от наследия этрусков. Прогнулся… под каверзность и разврат. Тогда, в тех волнах погибли не просто люди! Погибла вера и надежда тех, кто после них, случайно, окажется на пути военного флота, в какой-либо другой войне!»
Воспоминания Гамилькара вернулись ко всей военной кампании, проходящей тогда на острове.
«Вся военная компания в Сицилии, проходила для Рима без крупных успехов. И, только, недальновидное, глупое вмешательство на театр боевых действий Совета Суффетов привело к серьёзным поражениям Карфагена, склонившим, тогда, ту самую чашу весов военной удачи в сторону города на реке Тибра * (истинное название реки. Любая река имеет женское начало и не может называться мужским именем. Из последующих томов автора, вы это постигните на примерах в настоящих, данных вам истинах. Это будет следующий роман, который будет касаться самой нашей Культуры и Наследия „Меч Перуна“. Авт.) *! Римляне даже реку… изменили в названии, изменяя под себя и мир… вокруг города. Успехи… кружили ми голову. Хотя, и эти успехи, не дали Риму в войне с нами существенного преимущества. Но они всё же были… после вмешательства в её ход Совета Суффетов. Все преимущество, которое они получили после этих самых побед, они утратили в борьбе с одним только корпусом гарнизона Геиркте! „Железного корпуса“, как стали его называть местные секаны. Более того, римляне не взяли не один город в Сицилии, где были расположены мои гарнизоны! А если они все же осаждали города, то завидев знамёна моего корпуса, предпочитали ретироваться, не вступая в сражение. И все равно, потери римлян огромны! Их армии обескровлены! Легионы, набранные последними наборами, совершенно не опытны и не годятся для открытого противостояния. Продолжение войны для них также губительно, как и для нас! Но наши суффеты продолжают своей бездарностью, укреплять в римлянах веру в их исключительность и избранность Богами их Республики, как законодателя путей развития, над окружающими её странами! Последняя победа консула Гая Катулла, родственника бывшего адмирала Аппия Катулла, произошедшая в битве у Эдгатских островов, ввергла наш Совет Суффетов в панику! Первым делом, они казнили распятием адмирала Ганнона, проигравшего битву у островов, обвинив его в преступной недооценке ветра при сражении. Списав, таким образом, свою собственную вину его назначения адмиралом флота, хотя сами, до этого, сместили с этого поста самого опытного флотоводца Гамилькона — он перестал способствовать своими действиями ведению вражды Совета Суффетов с нами — Баркидами. И вот итог — флот разбит. Для Рима нет преград и его армия снова может появиться у стен Карфагена. Совет лихорадочно стал искать выход из тупика, в который загнали город! И вот итог! В гавани их делегация, она просит меня возглавить переговоры с Римом, который высокомерно согласился принять посольство, как победитель! Только, где победа? Западная Сицилия прочно находится под моим влиянием. В городах мои гарнизоны. Местные племена секулов и секанов больше склоняются в сторону Карфагена, понимая и видя выгоду в связях с нами. Они прекрасно понимают, что по приходу Рима в Сицилию, произойдёт раздел её самых плодородных участков земли между членами аристократического римского Сената! Это станет необратимо! Местным племенам оставят только горный рельеф местности! А все плодородные угодья отойдут патрициям Рима. Но, в Карфагене уже другие настроения! Остатки разбитого флота деморализованы. Гамилькон, сумевший бы, по необходимости, восстановить его дух и слаженность, не может вернуться в Карфаген, так как заблокирован римской эскадрой в Лилибее. А у Ганнонов больше нет кандидатур на пост адмирала флота! Самый опытный из них Гиксон — в море, как тунец на суше! Да и после разгрома у Панорма, где они бесславно уничтожили победителей Тунесса, вместе с Гасдурбалом Гоном, являвшимся суффетом в тот год, у них поубавилась струя „воинской доблести“, так, бурно бьющей им в голову, в тот злосчастный год для армии Карфагена! Да! То поражение, которое понёс Совет Суффетов, заставил Рим снова почувствовать свою силу! А поражение было глупым! Как глупы были и стратеги, затеявшие этот поход! Ну что же, таковы Ганноны! Они были таковыми всегда… На Совете они мнят себя великими стратегами, всех поучают! Но когда, дело доходит до сражения, их гениальное стратегическое дарование выветривается в неизвестном направлении. Так было и под Панормом! Это произошло через пять лет, после славной победы при Тунессе. Тогда Магнаты города, возгордившись после побед, нанесённых римлянам нами Баркидами в Сицилии, опять стали проявлять зависть и неумную чванливость, загоревшись собственными военными планами. Они вынашивали планы, которые озвучил один из членов совета Магнатов Гасдурбал Гон! Проголосовав в этот год за него, Суффеты фактически стали его сподвижниками. Гасдурбал, в свою очередь, стал говорить во всеуслышание, что окончит войну в этом году и Совет Суффетов, с удовольствием поддавшись его влиянию, а может в тайне и в прямую участвуя в подготовке всего этого сумасшествия, доверил ему командование сухопутными армиями. Получив то, чего так добивался, Гасдурбал Гон стал настаивать на экспедицию в саму Сицилию, подобной той, кою совершил римский консул Регул, высадившийся с армией в Африке. История повторилась, только теперь всё произошло наоборот — поражение досталось нам! А та африканская наша победа сыграла над нами злую шутку! Как консул Регул понёс бесславное поражение в Африке, так армия Совета Суффетов была разгромлена под Панормом в Сицилии. А ведь такой армии, как дали собрать Гасдурбалу, нам Баркидам не позволяли иметь никогда! В Сицилию было переправлено 100 слонов, 70 тысяч пехоты, более 8 тысяч конницы. Гасдурбал Гон и его советчики из родов Магонов и Ганнонов, не считаясь с моим мнением, двинулись в Северную Сицилию к городу Панорму, который совсем недавно захват