Гамилькар повернулся к факелу. Лицо его выражало неуёмную, мучительную тоску. Он протянут руку к факелу…
«Вот так, Кларисса! Мне так не хватает общения с тобой. Только наш средний сын Ганнибал, так напоминающий тебя, согревает моё сердце, здесь на этой вершине! Маленького Магона, я отправил Иоле, в Карфаген! А, Ганнибал растёт со мной! Он видит вокруг себя только воинов и игрушки его — оружие! И если раньше, при твоей жизни, он любил разговаривать и шкодничать, то сейчас, в таком раннем возрасте, испытав потерю матери и брата, он стал молчаливым, но очень собранным ребёнком! Я думаю, судьба готовит ему какие-то немыслимые испытания, лишения и трудности! А он, уже сейчас готовит себя к ним!»
Гамилькар выдернул из земли факел и пошёл к спуску с утёса. За ним, бесшумно, в двух шагах от него, двигалась тень серой собачки. Тропа, ведущая вниз с утёса, резко ныряла в своём спуске, довольно крутыми ступеньками лестницы, вырубленной в скале. Но потому, с какой скоростью эти двое спускались по ней с горного утёса, становилось понятно, что тропа исхожена ими тысячу раз! Гамилькар, почти не смотря себе под ноги, быстро спускался по грядам горных ступенчатых уступов…
Вот его фигура уже на пологом спуске у центрального жертвенника лагеря… Стоящие на часах войны, оказывая почёт, проходящему мимо стратегу, поднимают над собой правый сжатый кулак. Гамилькар, кивая им в ответ, «ныряет» в один самый массивный, из всех расставленных здесь шатров, скрываясь в нём… Шатры соединяются меж собой… и составляют какую-то замысловатую сборную конструкцию, окружённую, со всех сторон, многочисленными палатками воинов…
Гамилькар входит в большой, перекрытый плотной парусиной, зал с большим длинным столом посередине… и неспеша оглядывает его… и всех собравшихся за ним.
По краям начала длинного стола застыли в безмолвии часовые — гоплиты. Зал освещается горящими масляными очагом света, пламя которых стремится вверх, поддаваясь тяге воздуха к круглому отверстию в парусине, у перекрытия потолка шатрового зала. Края отверстия в парусине закопчены и темны, от проходящего через неё дыма. Но загадочным контрастом сизому дыму, покидающему помещение через отверстие, являются проглядывающие через отверстие в своде шатра, с Небес, своим холодным, безучастным, разноцветным светом, Звезды…
За столом сидят и вкушают принесённые им яства, не менее двух десятков человек… Они ведут негромкий разговор о чем-то… меж собой. Но… увидев, так стремительно появившегося здесь Гамилькара, многие застывают от неожиданности с открытыми ртами и поднятыми ко рту кусками пищи… На первый же, брошенный на них взгляд, рождается мысль, что эти люди явно не принадлежат к обитателям этого военного лагеря. Во первых, они праздно и пышно разодеты — и контраст в этом режет глаза любому наблюдателю. Несколько человек одеты в жреческие одежды и явно не принадлежат простому жреческому сословию. Другие одеты, как богатые горожане. Их хитоны ярко обрамлены и вышиты золотыми и серебряными орнаментами. Но есть, среди них и несколько военных. Они сидят рядом, друг с другом, и отличаются, только, разными цветовыми воротниками расшитых хитонов, выглядывающих из-под добротных доспехов…
Все, резко, поднимают взгляд на вошедшего.
— Я приветствую посольство вольного мирного города в своём лагере! Надеюсь, дорога оказалась для Вас неутомительной?! Клянусь расположением к себе Великой Танит, мне пришлось отменить многое, когда я узнал о приближении вашей делегации!
— Клянусь разящим, без промаха, Баалем! Твоё появление, как всегда, неожиданно, Гамилькар! Нам сказали, что ты в отъезде и будешь нескоро?! Но мы очень рады, что твоё появление оказалось столь стремительным!.. — Из-за стола поднялся один из военных.
Это был высокий, с чёрной бородой и такими же волосами, человек — на вид ему было около пятидесяти лет…
— … Много лет прошло с тех пор, когда мы, вместе с тобой, были в одном походе! — продолжал говорить военный, — Но слава о твоих воинских подвигах не перестаёт удивлять родной город! Жаль, Совет Ста Четырёх руководствовался другими критериями при выборе нынешнего состава Суффетов! По мне, это очень плохо отражается на боеспособности наших армий! Жаль ты сложил с себя титул Протектора, Гамилькар!