— Какой человек? — спросил Рик. — О чем ты говоришь? Под этим документом стоит подпись вице-президента. Ты хочешь сказать, что он подставил тебя?
— Нет. — Патриция потрясла головой. — Другой человек. Из «Хайтек Информейшн». Он пытался заставить меня сделать одну... непристойную вещь. Когда я отказалась, он пригрозил, что я потеряю работу, и на следующий день меня уволили — из-за этой истории с секретными материалами. Я знала, что за этим стоит он, но сделать ничего не могла. Мистер Дженкинс не поверил мне, однако обещал не записывать в мое личное дело истинную причину увольнения, чтобы я могла найти другую работу. Но с работой ничего не вышло и... и теперь понятно почему. Все это сделал тот человек. Он даже сказал мне...
— Какой человек? — настойчиво спросил Рик. — И что за непристойная вещь? Что ты имеешь в виду, говоря «он сказал мне»? Как мог Дженкинс не знать об этом письме, если под ним стоит его подпись? Я опять ничего не понимаю. Советую тебе рассказать более связную историю. Или правдивый рассказ трудно придумать спонтанно? Да, Пэт?
Патриция вдруг подумала, как все-таки противно быть жертвой, добычей, ощущать полную беспомощность. Тебя загоняют в ловушку, приковывают к месту пронизывающим взглядом и требуют, чтобы ты подчинилась, исполнила чью-то волю, или ты будешь наказана... Внезапно Патриция почувствовала, как в ней поднимается гнев и сметает вселяющее ужас чувство вины. Сколько времени будет продолжаться эта рабская зависимость?! Как долго она будет склоняться перед высокомерными взглядами жестоких, властных мужчин?!
— Я жду, Пэт.
На какое-то мгновение низкий голос Рика вызвал в ее памяти Кларка Дайсона, который произносил те же слова, сидя в своем кабинете: «Я жду, Патриция... »
Она посмотрела на Рика. Даже всепоглощающая любовь не сумела избавить ее от неожиданного ощущения: Рик, как и Дайсон, и Дженкинс, как и те вежливые, но требовательные кадровики, которые проводили с ней собеседования, занят своими важными мужскими проблемами. Сейчас он с видом оскорбленного мужского достоинства направлял всю свою энергию на то, чтобы обвинить ее. Его гордость задета тем, что он не обладает каждой песчинкой информации о ее личной жизни. Он только обвиняет ее, не давая себе труда выслушать или понять!
— Я не говорила тебе об этом, — твердо сказала Патриция, — потому что это было слишком ужасно, и неприятно, и... несправедливо. Возможно, я была не права, но мне хотелось забыть об этом. Все обвинения — ложные. Они состряпаны руководителем, который как мужчина имеет зуб на меня. Я точно знаю, что это письмо написал он, как и то, что он выдумал первое обвинение.
— Кто? — Глаза Рика сверкнули. — Кто это сделал? Что он имел против тебя? О какой непристойности ты говорила?
Патриция, измученная допросом, покачала головой. Она больше не могла терпеть унижения от той лжи, которая ее окружала. И, хотя она понимала, что ее обида на Рика не совсем оправданна, она чувствовала, что ее отчаянные, бесплодные попытки защитить себя должны когда-то прекратиться.
— Он хотел, чтобы я спала с ним, — сказала Патриция наконец, ощутив какое-то странное безразличие. — Я отказалась, и он отомстил мне.
— Кто? — грозным голосом спросил Рик.
— Я назвала Гарри Дженкинсу его имя и предложила разобраться с этой историей. Но я не вижу причин, чтобы сказать тебе, кто этот человек. Строго говоря, это тебя не касается. Теперь это уже дело компании. Если они позволят ему выйти сухим из воды после этого... — Она взглянула на письмо и пожала плечами. — Я уже не имею к ним никакого отношения.
— Но ко мне ты имеешь отношение. Во всяком случае, еще имеешь. Если ты хочешь, чтобы я поверил в эту историю, которая, кстати, с каждой новой деталью становится все менее правдоподобной, советую тебе чистосердечно признаться во всем. И начать с фамилии мужчины, который, по твоим словам, является твоим обвинителем.
Рик сидел в напряженной позе, готовый к любым действиям. Патриция даже не хотела думать о том, что он мог сделать, если бы она назвала Дайсона. Она опять напомнила себе, что знает Рика недостаточно хорошо, чтобы предугадать, на какие крайности он может пойти в состоянии аффекта.
Кроме того, подумала Патриция, надо учитывать еще один важный момент: Рик мой муж, а наказание Кларка Дайсона — все же дело «Хайтек Информейшн».
— Нет, — она покачала головой, — я сказала тебе всю правду. Тебе не нужно его имя, Рик, и ты не должен влезать в это. Не знаю, как у тебя оказалось это письмо, но...
— Я попросил своего секретаря сделать запрос в «Хайтек», — перебил он. — Еще до нашего брака. Я знал, что у тебя проблемы с работой, и, поскольку ты ничего не говорила, решил сам выяснить, в чем дело.