Иногда за ошибки нужно платить гораздо больше, чем они того стоят на самом деле. Катце сейчас убеждался в этом. Он был растоптан, унижен, и от охвативших его чувств едва не терял сознание. Действо даже отдаленно не пробуждало в нем желания — Катце вздыхал и стонал, но эти звуки были похожи на плачь или мольбу — ничего общего с возбуждением. За закрытыми веками Катце видел Руля — он был горячим и коварным, иногда нежным — с блонди было все иначе. Эти воспоминания накатывали на монгрела жуткой тоской, но она неизменно смешивалась с ненавистью. Волосы лезли в глаза и рот, на губах был привкус крови. Что-то странное начало происходить — тело Катце вдруг расслабилось, пальцы на руках разжались, стоны стихли. Монгрел уже не дергался, и казалось, даже не дышал.
Рауль допил вино и вновь взглянул на сцену — за время его раздумий что-то на ней изменилось…только надо понять что. Тело монгрела, до того напряжённое до судорог мышц, сейчас лежало безвольно, поддерживаемое только стальной хваткой робота. Эм едва сдержал разочарованный вздох — желание завершить наказание в каком-нибудь другом месте стало почти осязаемым.
— Достаточно, — слыша свой голос, будто со стороны. — Его — ко мне в комнаты, а вы свободны.
Блонди — Рауль Эм, возможно, впервые в жизни покорился собственным желаниям полностью.
Катце очухался на мягкой постели. Полумрак комнаты внушал ощущение слепоты, но зрение медленно сфокусировалось. Это были апартаменты Рауля. Монгрел не пошевелился. Ему даже было все равно, где он и что будет дальше. Мысли были разобщенными несвязными, но понимание того, что андроид не изнасиловал его — присутствовало. Боли между ног дилер не чувствовал, а вот наручники за спиной — еще как! Дрожь возвращалась — в комнате было холодно. «Как тихо…. Уже все?.. Завтра быть у Ясона в восемь утра… Рики мне денег должен… Рауль… Будь ты семь раз проклят! Я же просто увидеть тебя хотел… Просто увидеть…»
Перед тем как подняться в свою спальню, блонди не спеша зашёл в кабинет, убрав важные бумаги в сейф, заглянул в мини-лабораторию и отдал приказ фурнитурам не беспокоить его до утра. Наконец, выполнив и учтя всё то, что могло бы ему помешать, Рауль вернулся в свою спальню, тут же заметив изменение в состоянии монгрела — тот явно плохо понимал: что и как.
Эм нахмурился: «У него шок? Впрочем, это ему сейчас, скорее всего на пользу — неизвестно что будет потом».
Рауль медленно двинулся в сторону подиума с кроватью.
— Уже очнулся? — блонди сел на постель рядом с Катце и, приподняв его голову за подбородок, заставил посмотреть себе в глаза. — Неужели тебе не понравилось твоё маленькое наказание?
— Понравилось… Хорошее шоу, — сдавлено ответил монгрел, подавляя в себе отвращение и желание пнуть блонди. — Жаль я не вовремя… отключился, а то бы заценил по достоинству, — шепот едва не переходил на хрип, какая-то ненормальная усмешка исказила губы монгрела. Катце почувствовал, как подступают слезы. Черт, это выше его сил! Руки снова сжались в кулаки.
— Да, жаль, — спокойно продолжил блонди, — но не волнуйся, с твоим не в меру длинным языком это не в последний раз. — Усмешка: — Ты хотя бы понял, почему с тобой произошло то, что произошло? Или мне объяснить?
В голосе Рауля снова появились стальные нотки — самовольство и беспечное отношение Катце было для блонди если не шоком, то удивлением точно: уж каким-каким, но беспечным Эм монгрела не считал, а именно это качество требовалось от Катце в первую очередь, поскольку конфиденциальностью своих «забав» Советник дорожил достаточно.
«Я понял лишь то, что ты — дрянь, Рауль. Ты ничего не чувствовал ко мне, даже жалости. Поиграл и только. Целовал так искренне, а на деле… Что ж, браво! Достойно Блонди!»
— Можете и объяснить, господин Второй Консул, — Катце хотел вырваться, но у него не было на это сил. Голос монгрела был слабым, а вид потрепанным. — Монгрелы тупые. Они понимают только силу и звук пощечин.
Катце закрыл глаза — он не мог больше смотреть на Рауля. С ресниц все-таки сорвалась слеза и, скользнув по виску, исчезла в рыжей пряди. Хорошо, что спасал сумрак комнаты, и Рауль не мог видеть этого.
«А ты, похоже, действительно не понимаешь, — блонди внутренне поморщился. — Мне почти жаль тебя, монгрел».
Почувствовав слабые попытки к сопротивлению, Эм только сильнее сжал пальцы на подбородке Катце, не давая отвернуться или отвести взгляд.
— Да, благодаря последним твоим действиям у меня сложилось такое впечатление, — Эм не отрываясь, смотрел монгрелу в глаза, — вы не понимаете простых, элементарных вещей, пока сами же не напоритесь на них. Я-то думал, что у тебя хватит на это мозгов… — казалось, Эм читает лекцию или старую религиозную книгу — там тоже всё освещалось как единственно истинное, нерушимое. — Как бы я к тебе не относился, что бы я с тобой не делал — мы никогда не будем на равных — это разрушит систему. И моё хорошее отношение к тебе явно сыграло плохую роль. Что и доказывает мою теорию.
Губы Катце задрожали:
— Мне не нужно равенства… Мне ничего не нужно, — дыхание сбивалось, а голос казался жалким и чужим. — Я просто хотел… я хотел тебя увидеть. Больше ничего… — Катце проглотил горечь, но горло сдавливало — и дышать становилось трудно. — Отпусти меня, Рауль… Пожалуйста. Я достаточно заплатил уже.
Боль. Много боли. Откуда она взялась? Она пронизывала тело, душу, даже разум, вгрызалась в естество беспощадно и жестоко. Катце слабо пошевелился — руки затекли от неудобной позы, на бедрах монгрел, словно все еще ощущал пальцы дроида. Омерзительно.
— Лжёшь, Катце, — поджал губы блонди, — тебе хочется равенства. Ты возжелал его в тот самый момент, когда я впервые коснулся твоих губ своими, — почему слово «поцелуй» Рауль произносить не хотел. — Просто до этого момента у тебя не было мыслей об этом. Если я не держу тебя на привязи, не надеваю на тебя кольцо и не испытываю действие сильных афродизиаков, как Ясон поступает с Рики, это ещё не значит, что мы равны в этих отношениях и ты для меня что-то большее чем пэт, — Эм чётко и безоговорочно озвучил единственную для себя истину.
Блонди одним движением дёрнул скованные руки Катце на себя, отчего боль в предплечьях стала ослепительно яркой, но через пару секунд, как будто в компенсацию, появилось ощущение свободы — руки дилера больше не были скованы, но плохо слушались из-за оттока крови. Пользуясь беспомощным состоянием Катце, Рауль, практически притянув его к себе на колени, усмехнулся:
— Хотел видеть? Мне лестно это слышать, поверь, но у нас могут быть проблемы… Поэтому я сделаю сейчас то, что навсегда укажет и закрепит за тобой особое место. Возражения не принимаются.
Катце не понимал Рауля. Так нельзя! Зачем он прикасается к нему? Зачем снова смеется над его болью?
— Ты не понял, Рауль, — Катце упирался руками в грудь блонди, ошалело глядя в зеленые глаза. — Мне не нужно ни-че-го. Я уже ничего не хочу.
Монгрел начинал паниковать. Второй Консул крепко держал его в объятиях, и отпускать явно не собирался. Кроме того, Катце на коленях Советника было неудобно сидеть — что-то твердое упиралась в бедро монгрела. Когда же до Катце дошло, что Рауль возбужден, он испытал такой ужас, по сравнению с которым сексодроид был детской сказкой.
— Не надо, Рауль…
Катце напрягся и попытался высвободится из объятий блонди.
Эм без какого-либо заметного труда пресёк попытки монгрела к освобождению — для него это в принципе не составляло проблемы, ну а уж в теперешнем состоянии Катце и подавно. Позволив дилеру сидеть, упёршись руками ему в грудь — связывать его снова не очень-то хотелось — Рауль невозмутимо продолжал беседу:
— Нет, после сегодняшнего инцидента я в тебе совершенно не уверен, Катце, так что тебе придётся потерпеть. Я дам тебе один совет: не дёргайся, я не хочу вновь тебя связывать, в конце концов, тебе завтра на работу и любые порезы или травмы будут тебе мешать. — Усмешка. — Впрочем, тебе всё равно будет мешать…твоё состояние. Не усугубляй своё положение — лежи и не двигайся, — с этими словами Рауль практически подмял под себя монгрела, не давая пошевелиться. — Расслабься и получай удовольствие.