Пальцы быстро прошлись по пуговицам рубашки, но так и не коснулись тёплой кожи, заставляя кусать губы в ожидании более близкого контакта. Расправившись с последней пуговицей, Рауль медленно снял ненужную одежду, подставляя тело Катце свежему ночному воздуху, проникавшему в номер через распахнутое настежь окно.
Катце поддался вперед, касаясь губ блонди нежным поцелуем. Затем еще, и еще раз — словно прося об ответных чувствах. Эта напускная осторожность была похожа на хождение по лезвию ножа — остро и немного страшно. Каждое прикосновение — дрожь, каждый сбивающийся вздох — ожидание, каждый удар сердца — мольба.
Едва касаясь кончиками пальцев сьюта блонди на груди, Катце целовал Рауля так нежно, что не поверить в его любовь мог только камень.
Замерев на некоторое время, и лишь принимая ласки Катце, Рауль просто ждал своей реакции на то, что обычно блонди считают отвратительным. Неприятных чувств не было, никаких, тело и разум всеми силами старались сократить и без того малое расстояние до нуля, вжать монгрела в себя и уже не отпустить, по крайней мере до утра. Эм пресёк свои попытки перехватить инициативу и заставил себя стоять спокойно, позволяя лёгкое поощрение действий монгрела ответными движениями губ. Всё-таки не выдержав, ладони блонди легли на пояс брюк Катце, давая почувствовать своё тепло, но ничего более не предпринимая. Советнику было очень интересно узнать, сколько монгрел сможет продержаться вот так, без прикосновений.
Монгрел не знал, что заставляет блонди сдерживаться — на пляже Рауль был более открытым. Катце прислушался к голосу собственного сердца. «Умирать, так хоть будет за что», — подумал он и, обвил шею Рауля обеими руками, обнимая более пламенно. Поцелуи Катце стали приобретать опасный оттенок страсти.
— Возьми меня, — на миг оторвавшись и задыхаясь, выпалил монгрел, намереваясь либо окончательно свести Рауля с ума, либо таким образом покончить жизнь самоубийством.
«Не сдержан, как и положено монгрелу». Подобные мысли заставили усмехнуться — сквозь поцелуй, скользнуть горячими ладонями по талии дилера, лаская жадными прикосновениями нежную кожу. Позволив несколько секунд целовать себя, Рауль почти болезненно прикусил губы Катце, вынуждая поумерить пыл и подчиниться новому, неспешно-мучительному темпу, чередующего в себе нежные укусы и почти саднящие страстные поцелуи. Руки монгрела на его плечах почти не вызывали беспокойства, возможно, он сегодня окончательно сойдёт с ума и позволит прикоснуться к себе. В эту ночь можно.
Катце казалось, что так не бывает — они целовались, словно безумные, намерено щекоча друг другу нервы ожиданием. А может быть, все было проще и банальнее — желание остановить время здесь — в этой комнате. Шум машин за окном, прохлада ночи, они, вместе — маленькое счастье, которое Катце будет беречь по возможности.
Монгрел любовно вплел пальцы в золотые локоны Рауля, мягкими движениями лаская шею. Прижимаясь всем телом ко Второму консулу Амои, Катце терял и голову, и контроль, и последние остатки стыда, и самого себя. Ну и черт с ним!
С губ стали срываться тихие стоны. Одна рука соскользнула с шеи блонди — Катце провел пальцами по груди, по животу, по бедру — и неожиданно остановился. Отдаваясь во власть поцелуев, и пьянея от слишком сильных эмоций, он ждал последующей реакции Рауля.
Прикосновения вызвали уже привычную саднящую боль в висках, заставившую на мгновение остановиться, справиться с желанием пресечь контакт и снова продолжить ласки.
Пальцы блонди осторожно касались кожи спины Катце, прослеживали едва заметные шрамы, появившиеся, видимо, после Раная-Уго. Рауль не любил вспоминать то время, ту свою ошибку и, как он уже сейчас понимал, самую настоящую ревность. С трудом заставив себя оторваться от монгрела, Эм перевёл дыхание, смотря в блестящие в полумраке глаза Катце и, будто решив что-то для себя, склонился к его плечу, согревая кожу сначала свои дыханием, а затем и прикосновением губ, зубов, языка. Он позволит дилеру в эту ночь многое, но не возможность самому решать «что и когда».
Катце прикрыл глаза от удовольствия. Ладонь, касавшаяся бедра блонди так и не скользнула дальше — на пах. Монгрел плохо контролировал себя, но доставлять Раулю дискомфорт — даже таким приятным способом — Катце не решился. Он так многого боялся — недопонимать, потерять, ошибиться. Вот и сейчас струсил в самый последний момент.
— Прости… — тяжело дыша, прошептал он, пытаясь хоть как-то оправдаться перед блонди. И снова повторил: — Прости.
Пальцы монгрела дрожали — словно сами противились внутреннему приказу — «не прикасаться».
Полностью сосредоточившись настолько приятном для него занятии, Советник ничего не ответил. Чувствуя дрожь монгрела, блонди сжал своими пальцами его запястье и переложил на своё плечо — подальше от искушения и возможности всё испортить. Губы Рауля не задержались на плече долго и скользнули ниже, сразу обхватывая сосок и лаская его попеременно зубами и языком. Руки Эма надёжно держали Катце за талию, позволяя извиваться в собственных объятиях сколько угодно.
Катце прикусил губу и задышал чаще. Он едва прогнулся, что выдавало его возбуждение. Внизу живота появилось уже знакомое тянущее ощущение. Руки лежали на плечах Рауля, больше не пытаясь своевольничать.
Монгрелу казалось: еще немного и его ноги сами собой подогнуться. Даже сквозь перчатки, Катце ощущал жар от ладоней Рауля. Поцелуи блонди сводили с ума, и монгрел срывался на стоны, дрожа всем телом. И лишь одна мысль, возникшая на грани этого безумия: «Я больше никому не отдам тебя…»
Улыбнувшись так, чтобы это чувствовалось кожей, Рауль провёл языком влажную дорожку от солнечного сплетения до подбородка Катце, незамедлительно прикусывая кожу, и почти с жаждой вновь приникая к губам.
— Что дальше? — оторвавшись на секунду и тут же целуя ухо, обводя языком все его изгибы.
Ладони блонди тем временем — будто устав ласкать спину, спустились на бёдра, давая почувствовать свой жар через совершенно ненужную ткань брюк. Пальцы, едва касаясь, прошлись по ложбинке между ягодицами, но тут же вернулись назад, дразня монгрела.
Шумно выдохнув, Катце прижался бедрами к Раулю так плотно, что стало совершенно ясно — блонди готов к совокуплению. Словно показывая очевидность ответа, монгрел осторожно потерся животом о внушительную выпуклость под одеждой Эма.
— Я лучше тебе покажу, — дыхание Катце обожгло щеку Рауля — а может быть это был невесомый поцелуй.
«Смело», — улыбнулся про себя блонди, прослеживая невидимую в темноте комнаты синеватую жилку на шее, проводя по ней языком, чувствуя биение сердца. Ладони ненамного проникли под пояс брюк монгрела, играя с Катце почти щекочущими прикосновениями к нежной коже.
— Покажи, — вкрадчивая улыбка в голосе.
Рауль сильно прикусил кожу на ключице, сознательно ставя свою метку.
— Мнн! — стиснув зубы от боли, Катце вздрогнул, но не отстранился — наоборот, он еще сильнее прижался к Раулю. Пальцы впились в плечи блонди.
Эта насмешка в голосе… Катце вдруг испытал сильное желание — сорвать с блонди всю одежду, опустится перед ним на колени и коснуться губами налитого кровью члена. Эта картина так явно нарисовалась в его воображении, что монгрелу сделалось дурно. Если Эм продолжит в том же духе, то несколько месяцев воздержания скажутся на поведении Катце не слишком приемлемым для блонди образом.
— Я не выдержу больше, Рауль… — дилер не узнал собственного умоляющего голоса. — Я хочу тебя… Всего… Внутрь…
Катце ненавязчиво потянул Рауля на себя, очень медленно увлекая его к постели.
— Тебе будет больно, — выдохнул ему в шею Рауль, почти безуспешно пытаясь держать своё сознание в рамках приличия, одновременно пытаясь понять когда монгрел научился говорить о своих желаниях так. Или всегда умел, но просто не хотел?
Позволяя увлечь себя к постели, Эм с трудом отстранил от себя Катце, вынуждая его вытянуться на застеленной чем-то мягким кровати, а сам склонился над ним, обжигая кожу живота собственным прерывистым дыханием и касаясь языком подрагивающих от резких ударов сердца мышц чуть ниже пупка. Его пальцы пробежали по рёбрам, талии, спустились на бёдра и, легко потянув за пояс брюк, стянули ненужную ткань почти до колен, сознательно не снимая целиком, существенно ограничивая движения, чтобы не дать возможности вырваться. Улыбнувшись, ловя чуть непонимающий взгляд Катце, блонди склонился ниже и немного надавив, провёл языком по старому шраму в паху монгрела.