Мышцы бедер у Катце свело судорогой, а ягодицы конвульсивно сжимались — тело само собой противилось происходящему, но монгрел испытывал сейчас двоякие чувства. Стыд переполнял его, обида, но не злость, не ярость. Наверное, он просто устал и не мог растрачиваться на более сильные эмоции, чем терпение.
Блонди взглянул вверх на перекошенное лицо монгрела:
— У тебя ведь никого не было? Ни до, ни после кастрации…
Это был даже скорее не вопрос, а утверждение. Одновременно с этими словами он медленно сгибал и разгибал палец в узком проходе.
— Нет… нет… я не… — бессвязно выдыхал Катце, и невозможно было понять: ответ это на вопрос Второго Консула, или нелепая просьба отпустить его, не прикасаться к нему. Дилер кусал губы, рвался в наручниках, и стонал. Рыжие волосы беспорядочными прядями липли к щекам и лбу, лезли в глаза, кожа на запястьях воспалилась и покраснела от постоянного дергания, мысленно Катце уже умолял Рауля прекратить все это. Еще никто не прикасался к нему там, а еще вчера Катце не мог даже вообразить себе, что окажется в такой ужасной и скверной ситуации.
Рауль проигнорировал стоны Катце, вводя второй палец и причиняя дополнительную боль.
— Можешь мне не отвечать, я и так вижу, что никого у тебя не было… Но вот одного понять не могу: зачем ты сейчас упорствуешь? Тебе от этого только хуже. А если ты вдруг думаешь что это дань твоей гордости, то ты ошибаешься: у тебя гордости нет и никогда не было, так что не осложняй своё положение — включи наконец мозги и расслабься, — всё это было произнесено вполне будничным нотационным тоном, который так хорошо давался Второму Консулу. На протяжении всей речи пальцы неотвратимо растягивали отверстие и погружались всё дальше, затронув, наконец, то, что и искали. Осторожно надавив на предстательную железу пальцами, Рауль внимательно посмотрел на лицо монгрела, желая поймать первые эмоции.
Волна странной приятной дрожи пронзила тело — Катце прогнулся вперед, издал громкий стон, который захлебнувшись, перешел в хрип. Губы беззвучно шептали что-то — припухшие, с темными гематомами под кожей. В широко распахнутых глазах устремленных в никуда отражалось потрясение. Саднящая боль между ягодицами не ушла, но монгрел вдруг качнул бедрами — словно неосознанно ответил на волнующее ощущение внутри него.
Удовлетворённо улыбнувшись, Рауль продолжил в чётком ритме ласкать горячую точку внутри монгрела:
— Вот и умница… Не так всё и страшно.
Продолжив ещё некоторое время ласкать монгрела, он всё-таки понял, что это бесполезно — большего, чем эти вздохи и стоны Катце просто не мог дать. Едва слышно вздохнув, Рауль вытащил пальцы и поднялся, снимая перчатки.
— Ты был неплох, — отстранённо. — Надо будет как-нибудь повторить…
Он подошёл к монгрелу и, развернув его голову к себе, долго смотрел ему в глаза, а затем просто отстегнул крепления — сначала нижние, затем верхние и позволил Катце своеобразную свободу действий. «Пусть делает то, что считает нужным… Хотя я практически уверен в его выборе…» Блонди отошёл к бару и налил себе вина.
Катце сполз по стене на пол, и буквально упал на четвереньки, впившись пальцами в ковер. Рауль уже довел его до грани, но вот до какой — возбуждения или помешательства? Это был вопрос, и прямо сейчас Катце не мог найти на него ответа. С этим ему предстоит разобраться потом, а пока нужно успокоиться.
Монгрел медленно поднял голову, и тяжело дыша, исподлобья посмотрел на блонди.
— Это все? — с трудом выдавил он. — Я могу уйти?
Сегодня Катце понял еще одну важную вещь в жизни — от Рауля надо держаться подальше. Когда-то он думал то же самое о Ясоне, но тот его просто сослал на Черный рынок, где Катце предстояло провести остаток дней. Ему не нравилось работать там, не нравилось торговать детьми, но он смирился со временем и научился внешней холодности. А Рауль Эм… этот пошел гораздо дальше Минка — он просто показал монгрелу истинное положение вещей — Катце был когда-то мебелью Блонди — он ей остался.
Поза Катце выражала покорность, но не потому, что ему этого хотелось, просто он старался сделать так, чтобы Рауль потерял интерес к происходящему и отпустил его. А потом монгрел смог бы запереться в душе и дать, наконец, выход своим истинным эмоциям.
Рауль пригубил вино и, чуть придержав пряный напиток на языке, сделал глоток. Конец шоу с Катце — а другого названия этому блонди не собирался давать — его немного разочаровал. Не сказать, что Советник совсем не задумывался над тем, что с этим монгрелом всё будет не так как с пэтами из академии, но подробно подумать над этим прецедентом он как-то не удосужился, что, собственно и послужило причиной лёгкого раздражения.
Рауль обернулся и смерил пристальным взглядом пытающегося отдышаться Катце.
«Интересно, каково ему сейчас?» — оборвав ненужные мысли, блонди отставил свой бокал с вином и, наполнив до краев другой, подошёл к монгрелу:
— Да, ты можешь идти… Только не вставай сразу — действие этого препарата достаточно долгое и ты ещё около часа будешь чувствовать… определённые эмоции. — Консул наклонился и поставил бокал с вином на пол: — Выпей, это поможет придти в себя. — Увидев недоверие в глазах Катце, он усмехнулся: — Не бойся, афродизиака там нет. Это моё личное вино.
Выпрямившись, блонди взглянул на часы:
— Ну вот, мы с тобой идеально уложились в отведённое время, так что мне пора. Дела.
Позволив себе на прощание чуть потрепать монгрела по волосам как собаку — пока тот не опомнился — блонди покинул комнату, бросив на прощание:
— Первый Консул ждёт тебя через полчаса, так что не задерживайся и приведи себя в полный порядок, а то он решит, что ты стал пэтом…
Злой взмах руки — и бокал полетел в сторону. Алые пятна причудливо разметались по ковру. Оставшись в одиночестве, Катце некоторое время лежал на полу, временами сжимая пальцы в кулаки. Он старался дышать ровно, и не смотря на то, что ему очень хотелось прикоснуться к себе, не шевелился. Монгрел понимал, что прикосновения лишь ухудшат его состояние — нужно просто переждать, пока действие афродизиака не спадет.
— Чтоб ты издох, Эм, — сквозь зубы почти неслышно выругался он, глядя пустым взглядом перед собой. — Сволочь… Я не пэт… НЕ ПЭТ.
Катце с трудом поднялся на ноги, бросил злой взгляд на стену с наручниками, и стал одеваться все с тем же остервенением. Уходя, он нарочно опрокинул столик со склянкой и второй резиновой перчаткой и от души хлопнул дверью.
Рауль Эм быстро шёл по коридорам в лабораторию. Компьютер в очередной раз дал сбой, уже второй за последнюю неделю, что вселяло в сердце Второго Консула некоторую тревогу: «Не дай Юпитер внешнее воздействие». Впрочем, всё довольно скоро стабилизировалось — и данные не пострадали, но почему-то у блонди было странное предчувствие о том, что это не в последний раз. Рауль много работал в последнее время даже для блонди — у всех есть своё запас прочности и его силы явно были на исходе, что было крайне опасным — попасть в медицинский корпус из-за переутомления — то ещё достижение, и оно явно не будет оценено Юпитер.
«Сейчас приду в лабораторию, заберу бумаги, и всё… меня нет»
Обменявшись кивком с начальником охраны, в одном из коридоров пятнадцатого этажа взгляд Рауля не произвольно наткнулся на знакомую фигуру с рыжими волосами. «Это уже интересно… — подумал Эм. — Прошло две недели. Значит, он всё-таки решил вылезти из своей норы? Похвально».
Не замечая Рауля, Катце сосредоточено перечитывал какие-то бумаги, попутно обмениваясь любезностями с одним представителем Оникс, который заказал ему доставить пэта из Мидаса. Повезло парнишке из полицейского участка — его приметили. Завтра он уже будет в Эос — с кольцом и регистрацией.
Второй Консул не отказал себе в удовольствии и неторопливо направился к дилеру, тут же отодвинув на второй план своё намеченный отдых.
Неожиданно у Катце пробежал холодок по спине — он словно почувствовал чей-то взгляд, направленный на него. Прямо как жертва — хищника. Он уже отдал бумаги Оникс и собрался уходить, как вдруг перед ним возник Рауль Эм — в груди монгрела похолодело, и он побледнел.