Затем он стал вызывать свидетелей, и первым из них оказался Кловис. Он показал, что выполнял поручения Бруну и Орестеса, наблюдая за их женами, а потому доподлинно знает, что Ралф избивал обоих своих любовниц. Судья тот час же ухватился за эту ниточку и спросил, как отреагировали обманутые мужья, получив информацию от детектива.
— Насколько мне известно, сеньор Бруну сразу же после этого развелся с женой. А вот сеньор Орестес… Он попросил меня найти подходящих парней, которые бы избили Ралфа Гомеса. И я таких людей нашел.
Парни, избившие Ралфа, подтвердили все, что сказал Кловис, и следующей перед судом пристала Сузана.
Она мужественно призналась, что была влюблена в Ралфа и терпела от него все унижения, включая и побои, которые он позволял себе, будучи пьяным.
Бруну восхитился поведением Сузаны и подумал, что у Лейи вряд ли хватит духу на такую же откровенность.
— В каком состоянии был Гомес, когда люди, нанятые вашим мужем, ставили его на пляже? — задал свой вопрос Валфриду.
— Ралф был избитый, пьяный и без сознания, — ответила Сузана.
— Он лежал вдалеке от воды или на линии прибоя? — уточнил Валфриду.
— Насколько я помню, он лежал почти у самой воды.
— А как вы считаете, он смог бы самостоятельно передвигаться по берегу, чтобы уйти от воды во время прилива?
Прокурор заявил протест, и Сузане не пришлось отвечать на этот сложный вопрос.
Наконец в зал заседаний была приглашена Лейя, которую прокурор буквально засыпал вопросами:
— Как объяснить то, что вы не опознали в убитом Ралфа Гомеса?
— Я очень нервничала, когда увидела это распухшее, изуродованное лицо. Узнать Ралфа было невозможно.
— А медальон и цепочка? Вы их тоже не узнали.
— Это же не какой-то редкий медальон. Я не могла быть уверенной, что он принадлежал Ралфу.
— А почему вы лгали, будто Гомес звонил вам, хотя он в это время был уже мертв?
— Какой-то мужчина, видимо, пьяный, несколько раз набирал мой номер. Но я сразу же отключала телефон, думая, что это звонит Ралф, с которым у нас в то время уже не было никаких отношений.
— А я считаю, что вы просто хотели отвести подозрения от сына! — заявил прокурор, тут же получив замечание от судьи.
Валфриду счел необходимым переломить ситуацию и представить Лейю в глазах присяжных не как любящую мать, стремящуюся любой ценой защитить сына, а как безответственную женщину, доставшую немало страданий своим близким.
— Действительно ли вы содержали Ралфа Гомеса на средства вашего мужа? — задал он первый нелицеприятный вопрос.
— У меня был свой счет… — несколько растерялась Лейя.
— Но ведь вы никогда не работали, насколько мне известно, — продолжал гнуть свое Валфриду.
— Да, можно сказать, что деньги, которые я давала Ралфу, на самом деле принадлежали моему мужу, — подтвердила Лейя, вспомнив о своей договоренности с Валфриду и полностью доверившись ему: если он задает именно этот вопрос, значит, так надо.
— Скажите, — продолжал Валфриду, — часто ли вас избивал потерпевший и приходилось ли моему подзащитному видеть следы побоев на вашем лице?
— Да, часто, — твердо ответила Лейя. — И Маркус несколько раз видел меня в синяках.
Ропот возмущения пробежал по залу. Судья вынужден был попросить тишины.
Но тут сдали нервы у Маркуса.
— Оставьте маму в покое! — неистово закричал он. — Она ни в чем не виновата! Я сам убил этого подонка и готов ответить за все.
Эффект, на который делал ставку Валфриду, был достигнут. Судья, сочувственно глядя на Маркуса, объявил перерыв.
Лилиана и Лия были в шоке. Лейя же, сохраняя выдержку, объяснила им, что все идет по плану Валфриду. Бруну благодарно пожал ей руку.
После перерыва прозвучала обвинительная речь прокурора и затем выступил Валфриду. Упор он сделал на безнравственное поведение Лейи, доведшей сына до крайнего эмоционального возбуждения, в котором тот и зарыл Ралфа в песок, а так же на тяжесть побоев, нанесенных потерпевшему людьми Орестеса. Действия же Маркуса он квалифицировал как хулиганство, обусловленное мотивами, заслуживающими если не оправдания, то по крайней мере сочувствия.
И присяжные вняли его призыву: Маркус и Жералдину были осуждены на год условно.
Глава 50
Отыскав, наконец, своих племянников по линии Бруну и Джакомо, Жеремиас понял, что теперь не может составить завещание, которое удовлетворило его в полной мере. Все карты ему спутала Луана. Оставить ее вовсе без наследства он не хотел, но и не мог допустить, чтобы часть его кровного капитала фактически перешла к проклятому Медзенге.