Одной из причин нежелания заниматься расследованием военных преступлений, совершенных западными союзниками, так же основательно, как и расследованием военных преступлений, совершенных русскими, являлась «холодная война» и лежавший в ее основе дуализм двух «сверхдержав» — СССР и США. Новая элита Федеративной Республики Германии стремилась к интеграции с Западом любой ценой — даже ценой утраты шанса на создание нейтрального объединенного германского государства как основы Центральной Европы. При этом многие, по сути своей, национально-консервативные круги ФРГ с их вполне понятным, но совершенно гипертрофированным антикоммунизмом сыграли роль «полезных идиотов» США, игнорируя противоречие между американским и традиционным для немцев представлением о государстве, обществе и культуре. Тем самым они способствовали экспансии «американского образа жизни» и подготовили почву для безудержной американизации немецкой народной культуры, никогда не достигавшей подобных масштабов в другом послевоенном германском государстве — ГДР. В ходе этого процесса, разумеется, дело не доходило до полного пресечения попыток расследования и преследования преступлений, совершенных в отношении германских солдат западными союзниками, однако они всегда оставались как бы в «тени» советских военных преступлений. Путем придания преступлениям западных союзников политически безобидного характера их значение в общественном сознании как бы сводилось на нет.
Данный упрек не следует расценивать ни как принципиальный оправдательный вердикт в адрес Красной Армии и советских оккупационных властей, ни как принципиальное обвинение в адрес западных союзников, но как попытку дифференцированного подхода к фактам обращения с германскими солдатами в плену у западных союзников и в русско-советском плену, с учетом всех аспектов этого обращения. Совершенно независимо от того, как мы относимся к началу или ходу войны, нам представляется необходимым показать тем поколениям, которые придут на смену нашему, что многие германские солдаты, которые, как и их враги, выполняли свой долг, действуя в соответствии с воинской этикой, были в 1945 году лишены всех прав и попросту превращены в жертвы победителей. Им пришлось пережить самое худшее из всего, что только можно себе представить. Нам надлежит почтить их память и назвать совершенные по отношению к ним преступления преступлениями, независимо от актуальной политической конъюнктуры.
Далее мы приводим рассказ о пережитом Хуберта Шрайнера. В его лице мы даем слово германскому солдату, которому летом 1945 года довелось пережить как страшные, так и счастливые минуты и который, в конце концов, сумел вернуться в лоно семьи.
«История, которую я хотел бы вам сегодня рассказать, произошла ровно тридцать лет тому назад, в период с 8 мая по 7 июня 1945 года. Речь в ней пойдет о моем бегстве из русского плена. Перед лицом жесточайшей нужды и безмерного горя, выпавших в ту пору на долю многих немцев, мне казалось, что не стоит рассказывать о превратностях моей солдатской судьбы. Но сегодня, когда сменилось целое поколение и эти события стали частью истории, человеческие аспекты и авантюрный характер того, что тогда приключилось со мной, представляются мне более важными и назидательными. Поэтому я счел необходимым и полезным рассказать вам о них. Другая причина, по которой я, друзья мои, не намерен более умалчивать об этой истории — это все возрастающее, с возрастом, стремление рассказать о пережитом, поделиться с другими собственным опытом, повествуя о том, что представляется тебе важным лично для себя.
С начала войны (я был призван в армию 26 августа 1939 года) и до капитуляции 8 мая 1945 года я прослужил в одной и той же части — сформированной в районе Амберга команде аэродромно-технического обеспечения. Мы обслуживали персонал боевых эскадрилий на всех фронтах, во Франции, Бельгии, Югославии. В конце войны нам пришлось отступить в южную Венгрию, откуда мы, в самый разгар строительства нового аэродрома, были передислоцированы в Австрию, в район Вена-Пёхларн, где нас и застала безоговорочная капитуляция. Там нам и был дан последний приказ по части.
Тот, кто, будучи солдатом, пережил 8 мая 1945 года, никогда не забудет то чувство унижения, то чувство постыдного бессилия, с которым он сдавал свое оружие, окончательно превращаясь в «объект». Еще вечером 8 мая мы, сохранив часть нашего автомобильного и конно-гужевого транспорта, направились в лагерь для интернированных Прагартен, расположенный в 20 километрах севернее г. Линца. Там в последующие дни были согнаны в открытое, лишенное всякой тени поле, примерно 16 000 солдат всех частей 6-й армии, представители самых разных родов войск, авиации, полиции и СС. Американцы герметически отгородили лагерь танками, расставленными с интервалом 50 метров, между которыми были расставлены часовые и ходили патрули. Беззащитные, страдая от воздействия погодных условий, вынужденные довольствоваться остатками взятого с собой провианта, мы с каждым днем все яснее осознавали всю беспросветность существования военнопленных. Когда у одного из наших товарищей случился нервный срыв и он, одетый только в брюки, побежал в направлении одного из танков, его пристрелили на месте. Старший по лагерю (бывший командир моей части) подал, по всей форме, жалобу американскому коменданту. «Великодушные» американцы ответили ему, что «не нуждаются в немецких извинениях».