Оливия протянула руку, и я нехотя отдала ей телефон. Пока я держала его в руках, разгадка казалась так близка.
— Ваш отец мог кого-то позвать послушать «пленки из отеля»?
Первым делом Оливия сохранила сообщение, затем ответила на мой вопрос:
— Не знаю. Мне он их, во всяком случае, не ставил. — В голосе ее прозвучала обида. — Но ведь я ничего не смыслю в музыке, не умею восхищаться тем, что так важно для них для всех. С раннего детства я росла в окружении великих музыкантов и певцов, но это не считается. Когда доходит до дела, моего мнения никто не спрашивает. — И она захлопнула телефон-раскладушку с такой яростью, что я испугалась: как бы не сломала. Кинула телефон в сумочку и отвернулась от меня. Все равно я слышала, как она влажно хлюпает носом.
— Вы психотерапевт, не я, — мягко напомнила я. — Но я в состоянии понять ваш гнев. Отец играл главную роль в вашей жизни, и все же он не подпускал вас к тому, что было всего важнее для него… это обидно.
Она содрала с волос резинку, руками пригладила волосы и затянула их так туго, что у меня от одного ее вида мигрень разыгралась.
— Я любила отца.
— Конечно, любили. Но как раз на тех, кого мы любим, мы чаще всего и сердимся, не так ли? Уж в этом деле я эксперт.
— Отлично, я сердилась на него. Дальше что? Хотите меня обвинить в его смерти?
— Нет, но ваши переживания мешают вам думать, мешают дать мне ту информацию, которая навела бы нас на след. Вы переживаете из-за пленок, а надо было бы подумать и сообразить, кому отец мог их показать или дать послушать.
Она снова содрала резинку с волос и уложила их по-новому. Ну да, волосы сейчас — ее главная проблема. На этот раз резинка врезалась в затылок и чуть ли не вошла в кость.
— Адам, — односложно ответила на мой вопрос Оливия.
— Он проигрывал пленки Адаму?
— Собирался. Так он сказал мне. Грэй Бенедек все время ныл, что Адам не занимается своей карьерой, мальчику надо помочь настроиться. Отец думал, если Адам послушает «новые» записи Мики, это вдохновит его.
— Значит, он собирался дать Адаму послушать пленки. Но сделал ли он это?
Сливки уже почти растаяли, однако Оливия яростно разбила ложкой немногие уцелевшие ледышки.
— Не знаю, я его не спрашивала.
— И все же? — Что-то она утаивала от меня, чего-то не договаривала из лояльности… перед кем?
— Они договорились о встрече в тот день.
— В день смерти Рассела?
— Да.
— И вы умолчали об этом.
— А какое это имеет значение? Говорю вам, Адам никогда бы и пальцем не тронул моего отца.
Будь я шизофреником, услышала бы внутри своей головы хохот Питера Малкахи.
— Подозреваете Клэр, но Адам ни к чему не причастен?
— Клэр — сука. Адам хороший. Вы ничего не понимаете.
— А может быть, это вы чего-то не понимаете? Может быть, Адам что-то скрывает от вас?
Оливия оттолкнула свой стул от стола, вот-вот вскочит и убежит.
— Как вы можете? Он был с вами так близок, так откровенен, как ни с кем, а вы готовы заподозрить его в любой подлости?
Загремели ржавые цепи. Подъемный мост поднят, я только успела в прыжке одолеть ров и вцепиться в доски моста, пока замок не забаррикадировался от меня.
— Простите. Нам важно проверить, не упускаем ли мы какую-то возможность. Ради вашего отца.
На миг она смягчилась, и мы посидели в молчании, оценивая ситуацию. Если не Адам, то Клэр, на чем Оливия и настаивала все время, а я с этой версией спорила, потому что выходит чушь: если Клэр хотела заполучить пленки, она могла стребовать их с Рассела через суд. С другой стороны, Скотт Петерсон[34] тоже предпочел более сложный путь вместо бракоразводного процесса. Люди нередко делают ужасные глупости по самым нелепым причинам.
Оливию ждали пациенты. Я отпустила ее, а сама задержалась, чтобы уплатить по счету. Оливия помедлила, убирая кошелек в сумку.
— Спасибо, что помогаете мне. И за то, что вытащили меня из участка, спасибо.
— Всегда рада, но тогда уж ответьте на один вопрос: почему вы никого не вызвали?
— Кого бы я вызвала? — Она печально улыбнулась на прощание и выскользнула из ресторана.
Жить и работать в престижном районе значит постоянно контактировать с людьми, которые вызывают у тебя зависть. При первой же встрече я позавидовала Оливии, выросшей среди талантливых музыкантов. Она общалась со знаменитостями, тусовалась, путешествовала, была во всех смыслах крутой. Кто бы мог подумать, что сама она считает себя парией, что ей не находилось места в ближнем кругу ее родного отца, а случись беда — не к кому обратиться.