— Вот как? — Лена снова поглядела на него долгим взглядом, и Володя опять опустил глаза. — На дуэль?
— Завтра. В Собачьем переулке. В девятнадцать ноль-ноль, — сказал Володя. — А чего ты на меня так смотришь?
— Нормально смотрю, — ответила Лена потускневшим голосом. — Скажи, а из-за меня ты бы стал биться с Геркой?
— Конечно. Да пусть только он!..
— Спасибо. А теперь иди, — сказала Лена. — Как твой… старший товарищ желаю тебе победы, хотя глупо все это…
Подфутболивая ногой льдышку, Володя брел по улице и насвистывал песенку из кинофильма «Остров сокровищ». Все в его голове перемешалось: новенькая, пожатие ее руки… столкновение с Геркой… странный разговор с Леной. Дуэль! И опять стало как-то не по себе. «Что же такое — трусость? Попробуй разберись… Вот говорю себе: не боюсь Герку, а сам чувствую: бо-оюсь. Хоть бы поскорее отец приехал Он все знает… Все объяснит…»
4
— Ох, голова у меня что-то закружилась, — сказала мама и ухватилась за Володину руку. — Постоим немного…
Поддерживая маму, Володя подвел ее к стене, и она прижалась лбом к мраморной колонне.
— Фу, что это со мной? — Она торопливо достала из сумочки зеркальце, погляделась в него.
Поезд уже подошел к платформе. Они сначала побежали не в ту сторону. Повернули. Шестой… пятый… какие длинные вагоны! Четвертый! Где же он? А вдруг не приехал?
И в этот момент Володя увидел отца. И мама тоже. Мама вскрикнула, кинулась к нему, отец обнял ее. Они, наверно, минуты две так стояли. Володя, закусив губы, глядел на отца и видел багровый шрам, пересекший левую щеку, видел засеребрившиеся виски.
— Вовка! Ты ли это? — загремел его радостный голос, и сильные руки стиснули Володю. — Да ты уже боец!
Он хлопал Володю по спине своей ручищей, обнимал их вместе, затем, вынув из кармана пальто черный берет, надел его как-то особенно лихо — немного на лоб и на правое ухо и сказал:
— Сын, хватай чемодан, потопали.
Бабушка распахнула дверь, вышла навстречу; она так разволновалась, что все валилось у нее из рук, и мама стала собирать на стол. А отец бродил по комнатам, коридору, выглядывал в окна, хватал с полок книги, торопливо листал их, ставил на место.
Наконец пообедали. Володя ждал каких-то рассказов, но отец отмалчивался, а тут и мама, глянув на часы, ахнула: на работу пора! И они пошли ее провожать.
День был опять солнечный: ослепительно пылали лужи, как-то особенно звонко перекликались трамваи и отчаянно щебетали обалдевшие от весеннего воздуха воробьи.
Отец щурил глаза, вглядывался в прохожих, улыбался, курил папиросу за папиросой и поглядывал на Володю, будто ожидал от него каких-то вопросов. Он очень походил на деда Петра. Такой же высокий, прямой; крупный нос, жесткая щеточка усов, подбородок с ямкой. Володя глядел на него и думал: а сколько же ты пробудешь дома теперь?.. Военный летчик, он летал еще тогда, когда его, Володи, и на свете не было… А потом — Испания, Халхин-Гол. Ранение в ногу — в Испании, пробитая японской пулей рука под Халхин-Голом. Орден за Испанию, орден за бои с японцами. Вот какими были командировки отца.
— Папа, а где ты был в этот раз? Раньше ты летал. А теперь?.. Я уже взрослый…
— Взрослый? — Отец строго взглянул в его лицо. Кивнул. — И то — скоро уже пятнадцать… В Испании я знал одного юношу. Его звали Мигель. Ему было пятнадцать. Он надел на пояс десять динамитных шашек и пошел к мятежникам, в штаб. И взорвал там себя. Весь штаб взлетел на воздух. М-да… Так вот: я выполнял ответственное военное задание.
— Ты… разведчик?
— Нет. Я, Вова, военный специалист — военспец. Я обучаю друзей нашей страны умению владеть новыми образцами оружия. Правда, порой приходится и самому, на практике, показывать, как действует это оружие… — Отец усмехнулся, потер шрам. — А сейчас я был в Монголии.
— А для чего все это нужно?
— Ты ведь читаешь газеты, сын, — сказал отец. — Европа в огне. Разгорается война и на Дальнем Востоке. И там фашисты, только японские. А если они надумают перейти наши границы? Поэтому, Вова, чем больше будет у нас друзей, к примеру, в той же Монголии, да тем более умеющих владеть современным оружием, тем нам будет легче, сообща, понимаешь?.. справиться с врагом. Мы помогаем им, они — нам.
— Тебе, наверно, никогда не бывает страшно?
— Мне? Не верь, когда в книжках пишут, будто герои не испытывают страха. Враки! Нормальный человек, если ему грозит смертельная опасность или опасность вообще, всегда испытывает страх. Но в том-то и штука, Вовка, что надо уметь преодолеть в себе это чувство — страх.