Однако письмо! Володя надорвал конверт. Это было самое первое в его жизни письмо от девочки! Вот что писала Лена: «Мне лежать еще и лежать. Но я уже начинаю сама ходить. Придешь — покажу. И очень скучаю… По всем! Как там Герка? Все еще хвастает своей силой? А этот ябеда Сыч все ябедничает? А кто теперь чемпион по „маялке“? Приходи, а мое письмо никому не показывай. И на мое место никого не пускай. Хорошо? Твой старший товарищ Лена».
— Эй, долго мне еще ждать?
Володя вздрогнул. В подворотне, засунув руки в карманы брюк, стоял Герка. «Что это я?» — подумал Володя и, чтобы казаться выше, распрямился и задрал голову. Сейчас он ему… Ну, держись, Герка!.. И все же… Володя чуть замедлил шаги — все же Герка был на голову выше его. Да и старше: два года Герка сидел в шестом классе и вот теперь тоже второй год мается в седьмом. Жорик как-то подсчитал, что если он и дальше так будет учиться, то в девятом классе сможет обзавестись семьей.
Герка был в одной легкой куртке, ворот нараспашку, и без шапки. Закаляется. На куртке — значки «Ворошиловский стрелок» и «Будь готов к труду и обороне». Герка — школьный чемпион по стрельбе из винтовки, бегу в противогазе и метанию гранаты. К тому же Герка не глуп, но он «неустроенный в жизни», как про него однажды сказал мудрый Коркин. Дело в том, что его мать, дворник тетя Соня, постоянно болеет, и очень часто, вместо того чтобы идти в школу, Герка подметает улицу и лестницы дома, а зимой скалывает с мостовой лед. А где его отец — никто толком не знает.
— Ну, что тебе сегодня бабка положила? — спросил Герка.
— Не называй мою бабушку «бабкой»! Понял? — Володя подошел к Герке вплотную, сжал кулаки. — С сегодняшнего дня…
— Я у тебя спрашиваю: что она нам сегодня в портфель кинула?
— Булку с маслом и яичницей, — буркнул Володя. — Так вот, Герка…
Не вынимая рук из карманов, Герка ударил ногой по пухлому портфелю, и тот шлепнулся.
Стиснув зубы, Володя поднял портфель и поглядел, куда бы поставить, чтобы двинуть Герку, но тот вдруг вырвал портфель, встряхнул его, и портфель открылся. Сплюнув, Герка вынул из него завтрак и зашелестел бумагой.
Володя схватил Герку за воротник, рванул на себя. Тот засопел и резко ударил его в поддых. В глазах у Володи потемнело.
— Простите, юноши, вы деретесь?
В проеме подъезда показалась высокая сутулая фигура музыканта Гринькова.
Под мышкой он держал небольшой черный футляр. Был Гриньков одним из лучших трубачей города, показывал однажды мальчишкам диплом победителя какого-то конкурса.
— А ну, стыкнемся еще, — не очень уверенно сказал Володя, как только Гриньков ушел. Усмехаясь, Герка жевал его бутерброд. — Ну, гад! Мой завтрак верни.
— Э, да ты еще и жадюга?
— Я — жадюга? Я?! Лопай сколько влезет.
— Да пошутил я, — миролюбиво сказал Герка. — Ты думаешь, почему я за тебя лопаю, а? В пулеметное училище собираюсь, вот!
— Есть такое? — недоверчиво проворчал Володя. — И потом — вагонеточником же ты хотел стать. На «американках».
— А там надо быть очень сильным! — не обращая внимания на его вопрос, воскликнул Герка. — Может, придется пулемет на себе тащить, понял? Не хватает мне никакой еды, Волк… А вагонеточником я буду летом.
— Стыкнемся еще, а?
— Некогда. — Герка надел варежки, пошел на улицу. — Видишь, еще сколько льда скалывать? Да, к Лене пойдешь — привет передавай.
Показался «подкидыш» — трамвайчик в одни вагон. На этом трамвайчике вожатой работала мать Жорика Коркина. И хотя до школы было две остановки, все равно Жорик ездил на трамвае, и, когда проносился мимо дома, где жили Герка и Володя, сам жал на педаль и звенел что было силы. Вот его довольная очкастая физиономия торчит. Володя махнул ему рукой и пошел медленнее, ожидая, когда трамвай промчит мимо, — как правило, на этом же «подкидыше» ездил в школу и Рыбин. Только не в трамвае, а на заднем буфере, или, как он говорил, «на колбасе». Ишь, стоит и не держится руками.
— Во-олк! — закричал Рыбин. — Привет другу зверей.
— Подвези портфельчик, — отозвался Володя.
— Швыряй!
Сдвинув на затылок кожаный, на меху, летчицкий шлем, подарок отца, Володя перебежал улицу и вышел к Неве. Река была еще скована толстым льдом. В одном месте краснолицые мужчины выпиливали огромными пилами метровые ледяные кубы, и они на изломах отливали ослепительно сине-зеленым цветом, таким прозрачным и глубоким, будто и не лед это вовсе, а гигантские кристаллы каких-то драгоценных камней. А вблизи стрелки Фондовой биржи маячила на льду реки черная фигура. Это был известный на весь Ленинград рыболов дядя Коля-капитан. Он был частью и плотью этой реки, набережной и вообще города. Зимой — на льду, всю весну, лето и осень — на набережной. Напротив входа в университет у него было особенное, необыкновенно уловистое окуневое местечко. Каких он там окуней выуживал! Свое место на набережной дядя Коля определял при помощи специального морского инструмента — секстанта. Жорик убеждал Володю, что просто у дяди Коли есть особая метка на гранитном парапете. Так это или нет, но рыболов с секстантом в руках приводил зевак в восторг.