— Сегодня будет большая игра в «перышки», — сказал Шурик, — Волк, как ты? Придешь? Ведь хотел отыграться…
— Жулик ты. Перья у тебя какие-то особенные.
— Я — жулик, да? — заволновался Шурик. — Тренироваться надо.
— Это точно. Главное во всем — тренировка! Вот, к примеру, «маялка», — нетерпеливо сказал Рыбин и резким угловатым движением вынул из кармана кусочек меха с пришитой к нему свинцовой бляшкой. — Глядите, какую сделал.
Коля Рыбин был весь угловатый: лицо с выступающими скулами и острым взглядом, острые колени, острые локти.
— Ребята, погодите минутку.
Все четверо обернулись: их звала Зоя Александровна — старшая пионервожатая школы. Рыбин и Бобров были у нее «на особом учете». Рыбина множество раз обсуждали на пионерских сборах за изготовление взрывпакетов и увлечение запрещенной в школе «маялкой», а Шурика — за игру в «перышки», игру явно не пионерскую.
— Какое небо, мальчишки. — Зоя поглядела на небо. — Какое небо!
— Летная погода! — дружно воскликнули все.
— Да-да, летная! Не забыли, что в воскресенье лыжный марш-бросок на десять километров? Готовьтесь! И все как один…
Смуглая, с чернущими, как вар, глазами, быстрая, Зоя минуты не могла постоять спокойно: ей бы мчаться на лыжах, выбрасываться из самолета с парашютом! Парашют — пожалуй, главное в жизни Зои. Она уже множество раз прыгала, однажды сломала ногу и рассказывала: «Два месяца, пока поправлялась, были самыми ужасными в моей жизни — ни одного прыжка с парашютом!»
— Так в прошлое ж воскресенье «бросались», — сказал Володя.
— Ну и что же? Вот и хорошо! Враг не дремлет, мальчишки. И мы все должны быть стрелками, лыжниками…
— Если завтра война, если завтра в похо-од! — пропел Рыбин. — Сапером стану, Зоя Александровна. А саперам зачем бегать? Заложил мину: б-бам! И порядок.
— Сапером? Это хорошо, это дело… А ты, Бобров, перевоспитывайся. Азартные игры — опасный порок.
— Приложу все силы, — пообещал Шурик и помчался, как-то смешно выворачивая ступни.
Мальчишки прибавили шагу. Быстро взбежав на третий этаж, вошли в свой седьмой «б» класс. Конечно же, все девчонки уже в сборе, кроме Инны Кочкиной, вечно опаздывает, и Лены. И мальчишки уже почти все в классе. Вот и Коркин — добродушный малый, председатель классного совета отряда, избранный на эту должность почти единогласно за то, что давал всем сдувать задачки и умел сочинять стихи. А Валька Сычев, известный ябеда и подхалим, моргая выпуклыми птичьими глазами, что-то быстро писал, прикрывая листок бумаги рукой.
— Привет, мучители учителей! — сказал Жека.
— Привет, Адмирал, — отозвалась Ира Неустроева, самая красивая девчонка в классе, и покраснела. — Как дела?
Все знали, что она влюблена в Жеку, а тот внимания на нее не обращает. «Моряк должен быть вольным, как птица… — как-то сказал Жека своему другу. — Ничто не должно его держать на суше, Волк». Но все же сидел с Иркой за одной партой…
— …сорок шесть… сорок семь… сорок… — доносился из угла класса глуховатый голос Боброва. — На рекорд идешь, Рыба, а?
— На рекорд… — произнес потный Колька.
«Маялку» он гонял. Шурик считал, а Рыбин, вывернув ногу в колене, поддавал и поддавал кусочек меха. Нога у него, правая, будто резиновая. Рыбин утверждал, что она даже толще левой: развилась, мол.
— …шестьдесят три… шестьдесят четыре… — бубнил Шурик.
— Доиграется, рекордсмен, доиграется, — пробурчал завистливо Валька Сычев.
Володя сунул портфель в парту. Место рядом с ним пустовало, Ленино место. Он потрогал письмо в кармане. Может, все же рассказать Жеке? Или — Жорику Коркину? Стиснув ладонями уши, тот неподвижно глядел в стену. Наверняка какое-то новое стихотворение сочинял. Володя подошел к нему, тронул за плечо.
— Что-то случилось? — спросил Жорик и внимательно поглядел в Володино лицо. — Влюбился?
— Скажешь тоже, — деланно засмеялся Володя.
— Влюбился, — убежденно произнес Коркин. — Ну?
— Вовка, иди сюда, — позвал Жека. — Гляди.
Он выволок из ранца потрепанную книгу и осторожно открыл твердую, с изображением якоря в цепях, обложку.
— «Лоция Английского (Ла-Манша) канала, от Северного моря в точке порт Гавр до выхода в Бискайский залив в точке мыс Лизард», — торжественно прочитал Жека. — Представляешь? В общем, вот что я решил твердо: в море! Давай вдвоем, а?
— Но ведь ты же хотел поступать в училище.
— Я передумал. Пока мы тут на уроках корчимся, все уже будет открыто-переоткрыто. А что останется нам?