Киму снова повезло. В это время следователь Верховин пытался разобраться с бюрократическими проблемами следственного производства и понять, что предъявить арестованному: за что, собственно, его взяли? 19 апреля он подал рапорт другому замначальника контрразведки Давыдову: «При попытке установления того, как был оформлен арест Ким P. Н., я установил, что он посажен на основании ордера, полученного в изъятие от всех существующих на сей счет правил и положений…»[328] Верховин просил руководство дать ему распоряжение задним числом: за что посадили Кима и чего от него добиваться, какого признания?
Когда переводчик свою важную работу выполнил, стал не нужен и опасен, вместо Давыдова 22 апреля ответил Минаев-Цикановский: «Наблюдением установлено, что Ким P. Н., используя свое служебное положение, снабжал себя через агентуру, с которой был связан по работе, контрабандными вещами, получавшимися по его заданию от японского военного атташе. Одновременно выявлено, что служебные отношения Ким P. Н. с женской агентурой перешли в характер личной интимной связи…» Понимая, что и это обвинение против лучшего «специалиста по японской линии» выглядит как-то странно, Минаев добавил: «Помимо перечисленных должностных преступлений, в распоряжение ГУГБ НКВД получены прямые указания о его связи с японской разведкой. Установлено, что отец Кима P. Н. являлся старым японским агентом, находившимся в связи с японским разведчиком Ватанабэ…»[329] Дальше — снова откровенный бред о том, что Кима Романа Николаевича необходимо арестовать в связи с тем, что в феврале 1935 года наружным наблюдением было зафиксировано посещение им японского посольства. Как еще он мог участвовать в изъятии документов из сейфа, находившегося в этом посольстве? «Получены прямые указания…» — это о чем, от кого они получены? В следственном деле ничего нет на этот счет.
А вот полувековой давности запутанная история еще более запутанных отношений антияпонского корейского подполья и японской разведки в Приморье, что называется, «выстреливает». Оказывается, в НКВД ничего не забыли, несмотря на то, что отец Кима умер десять лет назад, а Сугиура Рюкити — шесть. Ватанабэ Риэ только год назад покинул пост генконсула во Владивостоке, и каждый, кто общался с ним, уже числился в НКВД «японским шпионом». Ким, сознавшийся в связи со всеми ними еще на первом допросе, обречен. Теперь остается только выбить правильные признательные показания. 29 апреля начальник ГУГБ Михаил Фриновский, наконец, ставит свою подпись на постановлении об аресте Кима.