"Нѣкоторые изъ уцѣлѣвшихъ несчастныхъ говорятъ, что онъ былъ убитъ въ ихъ рядахъ при выходѣ изъ Ліона, другіе разсказываютъ, что у него была оторвана нога; есть и такіе, которые говорятъ съ таинственнымъ видомъ, что имъ извѣстна та точка на земномъ шарѣ, гдѣ онъ находится, но что они не желаютъ ее открыть.
"Однимъ словомъ, милѣйшій виконтъ, съ 9 октября, когда я видѣла его въ послѣдній разъ, я не имѣю отъ него извѣстій.
"Несмотря на ужасное состояніе, въ какое меня приводитъ эта неизвѣстность, я покойна, покойна настолько, насколько это возможно для того, кто былъ зрителемъ столькихъ преступленій и ужасовъ".
Бываютъ дѣйствительно минуты покоя. Но это минуты покоя-отчаянья.
Когда она не говорила о Анри, m-me Вирье говорила только о тѣхъ, кто его любилъ, о тѣхъ, кого онъ такъ любилъ.
"Разъ Анри не въ состояніи былъ спасти несчастныхъ ліонцевъ отъ тираніи, которая ихъ давила, не могъ избавить ихъ отъ тѣхъ потоковъ крови, которые текутъ, я молю васъ о вашемъ сочувствіи, — продолжаетъ она, — къ жертвамъ, уцѣлѣвшимъ отъ рѣзни. Если вамъ случится встрѣтить людей, служившихъ въ Croix-Rousse, они, безъ сомнѣнія, достойны вашего уваженія. Это самые достойнѣйшіе изъ ліонцевъ. Это былъ пунктъ, подвергавшійся болѣе всего нападенію, лучше всего защищавшійся; однимъ словомъ, Анри все время не покидалъ его, тамъ онъ служилъ сперва солдатомъ, потомъ генераломъ, даже когда не имѣлъ этого званія.
"Пусть же эти несчастные молодые люди, если вамъ случится съ ними встрѣтиться, найдутъ въ васъ покровителя и отца…
"Однимъ словомъ, все то, чѣмъ былъ бы для нихъ Анри"…
. . . . . . . . . . . . . . . . .
И письмо, полное дивнаго смиренія, кончалось словами:
"Я не видала моего сына семь мѣсяцевъ, но я знаю, что онъ живъ".
Дѣйствительно, онъ былъ живъ, бѣдный ребенокъ. И уже говорилъ какъ его передавали изъ рукъ въ руки, какъ старый слуга виконта дю-Бушажъ передалъ торговцу сукномъ въ Греноблѣ, Рюбишону.
Нельзя представить себѣ болѣе нѣжнаго ухода, чѣмъ былъ уходъ за этимъ маленькимъ неизвѣстнымъ ребенкомъ. И подивитесь, что никто не разспрашивалъ Аймона о его происхожденіи. Знали, что онъ брошенъ. Всѣ удовлетворялись этимъ, за исключеніемъ старика-отца Рюбишона, который отъ старости лѣтъ не отдавалъ себѣ отчета въ событіяхъ и недоумѣвалъ, откуда взялся "маленькій Симонъ".
И старикъ, для удовлетворенія своего любопытства, рѣшилъ обратиться съ своими безконечными разспросами прямо къ маленькому Симону.
Но ребенокъ прекрасно сбивалъ съ толку своего собесѣдника и даже до того сбилъ его, что старикъ рѣшилъ, что маленькій Симонъ принадлежитъ къ его семьѣ, но при такихъ условіяхъ, о которыхъ не рѣшаются ему сказать.
Менѣе рискованно было мнѣніе супруговъ Рюбишонъ. Они были убѣждены, что Аймонъ сирота и собирались его усыновить, такъ какъ не имѣли своихъ дѣтей. Они уже заглядывали въ его будущее. Жена прочила его въ негоціанты, мужъ — въ инженеры.
Но ихъ милосердію было потруднѣе бороться съ любопытствомъ чужихъ, чѣмъ съ любопытствомъ старика-отца. Скоро разнесся слухъ, что Рюбишоны скрываютъ у себя аристократа, и пришлось имъ рѣшиться на эмиграцію.
Однажды магазинъ этихъ почтенныхъ людей на улицѣ Гренобль не открылся утромъ.
Перебрались уже за швейцарскую границу, какъ вдругъ Аймону показалось, что настала минута, — я уже говорилъ, что ему въ то время было шесть лѣтъ, — покончить съ тайною, которая, какъ видно, тяготила его.
Добрѣйшая Рюбишонъ вздумала его за что-то выбранитъ, на это маленькій Симонъ ей отвѣтилъ внезапно, "что у него есть теперь своя мама, чтобы бранить его и что маму эту зовутъ графинею де-Вирье…".
Веливо было удивленіе, а также огорченіе супруговъ Рюбишонъ, они разомъ лишались того, что было ихъ утѣшеніемъ на старости дней, того, что они считали себѣ наградою за ихъ доброе дѣло.
Тѣмъ не менѣе, съ этой минуты, не думая о себѣ, они задались мыслью разыскать мать ихъ пріемыша.
Во всѣхъ городахъ, гдѣ они знали, что были эмигранты, они справлялись о графинѣ де-Вирье… Наконецъ, они прибыли въ Лозаннъ… и вручили ей сына.
Семь мѣсяцевъ она его не видала! Семь вѣковъ для ея сердца, для ея вображенія, для ея нѣжности.
Тѣмъ не менѣе не все было для нея потеряно разъ, что Аймонъ былъ ей возвращенъ…
M-me де-Вирье не знала, какъ выразить ей свою благодарность спасителямъ ея сына, они же оба были проникнуты восхищеніемъ къ этой молодой еще женщинѣ, столь прекрасной, безропотно пережившей всѣ эти ужасныя катастрофы. Въ особенности же они были удручены ея горемъ вдовы въ женѣ, у которой мужъ, быть можетъ, былъ еще живъ. Для Рюбишона, какъ для всѣхъ жителей Гренобля, имя Вирье было хорошо знакомо — оно было отголоскомъ рыцарства. Вотъ отчего, спасши Айнона, онъ предложилъ m-me Вирье, что примется за поиски его отца.