— Хорошо, — сказала Джоана, но она задержалась, держа руки в карманах.
— Все нормально? — спросила я, чувствуя, что она что-то задумала.
Она посмотрела на меня и выдохнула. Внезапно она перестала выглядеть как идеальная, собранная Джоанна. Она выглядела как обычный человек — обычный шикарный человек — который, кажется, испытывал сильный стресс.
— Оно просто обязано пройти хорошо, — сказала она, в ее голосе сквозило явное напряжение. — Это выступление. Оно должно пройти хорошо.
Я кивнула. По своим исследованиям я знала, что она вложила кучу денег в этот театр, полностью отремонтировав захудалое помещение и заплатив за рекламу во всю полосу для продажи билетов. В финансовом плане тут многое зависело от нее. Но я не думала, что деньги — это то, что на самом деле беспокоило ее.
— Родители считают меня сумасшедшей, — сказала она мне.
Джоанна немного говорила о своей семье, но я могла списать это на чувство разочарованности в родителях.
— Думаю, они просто переживают.
— Конечно, — сказала она, смахнув несуществующую соринку. — Но не обо мне. О своей репутации.
Я не знала, что сказать. Я не вращалась в богатых, элитных кругах, где выросла Джоанна, но я представляю — на нее было оказано большое давление, чтобы она оправдала определенные ожидания. Особенно учитывая, что ее семья была одной из известнейших в Нью-Йорке. Джоанне нужно было заботиться не о том, как она выглядела, а о том, как это отразится на ее семье. Я представляла, что это должно быть, сдерживало.
— Шоу будет классным, — решительно заявила я. Это единственное обещание, которое я могла дать ей. И единственное, которое я смогу выполнить.
— Хорошо, — сказала она, и вот так просто, снова вернулась продюсер Джоанна — вся такая деловая.
Спокойная, холодная, собранная. Однажды я спрошу у нее, как ей это удается. Если это колдовство, возможно, мне удастся получить заклинание. Я бы с радостью прибегла к черной магии, чтобы выглядеть так же хорошо, как она. Она ушла, и я закончила подготовку к репетиции. Я посмотрела на часы — скоро придут люди — и подошла к своей сумке, чтобы взять папку с постановочным материалом.
Но ее там не было.
Нет. Это было невозможно. Я никогда не забывала свою папку. Она была практически привязана к моей руке. Она была частью меня. Как я могла забыть часть себя?
«Нет, нет, нет, нет».
Меня поглотила тревога. Я вывалила содержимое своей сумки, как будто четырехфунтовая папка могла затеряться в курьерской сумке. Конечно же, я не нашла ее. Мое сердце бухало, ладони вспотели, и я была совершенно точно уверена, что на полпути к приступу паники, если не успокоюсь. Сделав глубокий вдох, я села и мысленно прокрутила свои шаги, будучи впервые благодарной за то, что этим утром не остановилась, чтобы выпить кофе. Это значило, что моя папка — самая важная вещь в мире для помощника режиссера — или ехала в поезде, или я оставила ее в квартире.
Потянувшись за своим телефоном, я стала искать среди контактов номер Шейна, радуясь тому, что у нас хватило ума, чтобы обменяться ими, пока мы разбирались с жилищными проблемами. Как только пошли гудки, я стала молиться, чтобы он поднял трубку и был достаточно близко для того, чтобы проверить, там ли блокнот.
— Пожалуйста, скажи, что ты в моей спальне, — выпалила я, как только он поднял трубку.
Последовало молчание, а потом его голос, низкий и сексуальный, раздался в трубке.
— Дай мне пять минут, и я буду там, — сказал он.
Я стукнула себя по лбу ладонью, раздраженная тем, что все мое тело напряглось при мысли о нахождении Шейна в моей спальне. «В моей постели. Не сейчас, тело! Это было ТАК не вовремя».
— Ты что-то забыла дома? — к моему величайшему облегчению спросил он. В его голосе был легкая нотка юмора. Очевидно, он думал, что я странная. Он не ошибался.
— Надеюсь, — сказала я и услышала в своем голосе назойливость. — Ты неподалеку? Можешь посмотреть?
Я скрестила пальцы.
— Я внизу в мастерской, — ответил он.
«Слава Богу». Я выдохнула после долго сдерживаемого дыхания.
— А ты можешь пойти наверх и посмотреть, не оставила ли я в спальне большой черный блокнот?
— Конечно, — ответил он. — Я позвоню, когда буду там.
Я повесила трубку и услышала шум голосов в лобби, подняла глаза и увидела, что актрисы начали прибывать на репетицию.
— Дерьмо, — пробормотала я. Даже если блокнот и был в квартире, я никак не смогу съездить туда и обратно, не задержав репетицию. И я, правда, не хочу этого делать. Это раздражало. Это было непрофессионально.