Потом глаза Риган встретились с моими — каким-то образом отыскав меня в темноте.
— Но есть один человек, который заслуживает отдельной признательности. Когда мы с Джоанной наняли ее, то говорили, что я — душа, Джоанна — мозг, а она — мускулы. Но думаю, все согласятся, что наша замечательная помощница режиссера, Элли, на самом деле сердце постановки — и всего театра.
Я потеряла дар речи. Риган махнула мне со сцены.
— Элли, идем сюда.
Светооператор подтолкнула меня локтем, и я встала, дрожа. Пока я шла к сцене, все люди вокруг меня начали хлопать. Когда я дошла до Риган, она протянула мне букет цветов и крепко стиснула в объятьях.
— Я так рада за тебя, — накрыв микрофон свободной рукой, сказала она мне. Ей удалось выдавить жалкую улыбку. — Заполучить тебя даже на одну постановку было честью для нас.
Я уставилась на нее.
— Тебе известно о другой работе?
Она кивнула.
— И я понимаю. Ты отличный помощник режиссера. Ты достойна великой постановки и великой команды.
— Я рада, что ты так считаешь. Потому что я никуда не собираюсь. Я уже нашла свою команду.
Риган взвизгнула, а потом обняла меня так крепко, что мне стало тяжело дышать.
— Она остается! — завопила она.
Джоанна потерло ухо.
— Рада слышать, — сказала она, улыбнувшись по-настоящему. — Поговорим о твоем контракте потом.
Я с ухмылкой кивнула. Однажды став продюсером, будешь им всегда. Боже, я люблю это место.
***
После того, как театр опустел и большая часть актерского состава отправилась праздновать в ближайший бар, я делала последний обход. Завтра мы будем убирать декорации, начнем заново с чистого листа. И я не могла дождаться.
Собрав цветы, я отправилась в лобби и обнаружила, что не одна. Засунув руки в карманы, там стоял Шейн.
Мое сердце екнуло.
Направившись ко мне, он сказал:
— Привет.
Я поправила цветы, вдруг начав чувствовать невероятную неловкость.
— Привет, — ответила я.
— Отличное шоу, — сказал он, остановившись передо мной. Он был достаточно близко для того, чтобы коснуться меня. Но он не сделал этого. Как и я.
— Ты видел шоу?
У меня во рту пересохло, и я была уверена, что он чувствует биение моего сердца, раздающегося в тишине лобби.
Он кивнул.
— И слышал речь после.
— Я не ухожу из театра. Отказалась от предложения работы.
Он улыбнулся.
— Могу поспорить, Риган и Джоанна рады этому.
Я кивнула. Прямо сейчас меня интересовала не их реакция.
— Что ты думаешь об этом? — спросила я, ненавидя то, как тихо звучал мой голос.
— Ну…
Шейн выудил кусок бумаги из кармана.
— Это значит, мне надо внести небольшие изменения.
Я прищурилась, пытаясь прочитать вверх ногами.
— Это… это список?
Он ослепил меня улыбкой.
— Видишь ли, — он подошел ближе, и я почувствовала на щеке тепло его дыхания, — кое-кто однажды сказал мне, что нет в мире проблемы, которую нельзя было бы решить с помощью старого доброго списка.
— Кое-кто? — я почувствовала нехватку воздуха, у меня подкосились коленки.
— Кое-кто очень умный.
Он протянул руку и заправил выбившуюся прядку мне за ухо.
— И красивый.
Он запечатлел там поцелуй.
— И добрый.
Он поцеловал меня в подбородок.
— Хочешь знать, о чем этот список?
Я кивнула, потому что, кажется, утратила способность говорить.
— Это мой список причин, почему я буду хорошим соседом по комнате.
Я удивленно посмотрела на него. Соседом по комнате?
Но он подмигнул мне.
— Первое.
Он поднял палец.
— Потому что я всегда буду готовить ужин. Второе: потому что я многое делаю по дому.
Шейн подвигал бровями.
— Третье: я очень хорошо согреваю постель. Четвертое.
Он поднял глаза.
— Вот этот пункт мне надо пересмотреть. Четвертое: я прослежу за тем, что буду путешествовать с тобой, куда бы ты не направилась по работе. И пятое.
Он убрал листок и взял мое лицо в свои руки.
— Пятая причина: потому что я не хочу жить там, где нет тебя.
— Шейн.
Вышло шепотом, но он не еще не закончил.
— Знаешь, что сказала Риган? О том, что ты сердце театра? Я точно знаю, что это значит. Потому что ты и мое сердце тоже.
У меня сперло дыхание.
— Я люблю тебя, Элли.
Мир закрутился в головокружительных кругах вокруг меня, когда Шейн взял меня на руки и поцеловал. Я поцеловала его в ответ. Когда мы прервались, оба казались немного оглушенными.
— Что ты думаешь о моем списке? — спросил он.