За границей я, скрепя сердце, зарабатывала «прикладным искусством», — вот такие и другие яички, иконы, ларьки и т. п. разрисовывала. У меня был успех. Меня «гнали» в модное отделение (рисовать моды), те кто видали мои «яички». Но мне это чуждо. Рекламу — тоже не могла… А «творить» мне не пришлось. Господи, уже 20 лет прошло! С 1922 г.! 20 лет без практики! Чего же ждать! С того момента, как Беньков нашел у меня «1000-чи ошибок» я ничего не сделала для их искоренения! Ах, скучно, Ванёк, не хочу о себе все! Брось!
Не удалось тебе достать, для себя конечно — не подумай, что для меня! духи «Treffle». — Я бы хотела тебе послать, — если найду, то пошлю. Это совсем почти что — «любка». Получил ли мой крошечный тюльпанчик? А «кусочек калачика»? К сожалению, не могу стать калачиком, т. к. могу спать только на спине, высоко, полусидя. Неуютно! Когда будет Лукин? Напиши заранее! Я, кроме того, буду ловить С. «шефа». Ваничка, посылаю тебе вырезку из «Нового слова»
741а. Удивительно как! И вот в то самое воскресенье я особенно воображала себе то, о чем тебе писала, о твоем Сережечке. Мне страшно и мешает что-то так писать о нем, слишком священно это все, но хочется дать тебе почувствовать, что странно так меня мысль о нем волнует. А вдруг? Вдруг он отзовется! Кто тебе говорил, что его звери-большевики убили? Видел его кто-нибудь? А м. б. бежал? Таился? Вот мой друг детства Миша тот, помнишь писала, тоже бегал под чужим именем и отец его. Года 2 скитались сторожами где-то. М. б. и Сережа где-нибудь притаился. Потому ты ничего о нем там и не слыхал. М. б. я так писать не смею. Прости мне! Но ты знаешь, что из любви это!