Хватит убиваться.
Ну же, то есть я не тот, и я не дам тебе тепла,
Всё это напрасно.
(Doubt Boy & Noa — Mikasa)
Белль такая милая. У неё аккуратные манеры, она склонна к красивым и лёгким вещам. Ей нравились классическая музыка, свежие яблоки и запах книжных страниц. У неё чёрно-белая форма для работы, обычно она носила эти же тона, разбавляя их яркими вещами вроде фисташкового оттенка шарфика или красной юбки. Ей нравились прогулки вдоль реки, уличные представления и маргаритки. У неё была только старая мать в другом городе, в NOTE она пошла, чтобы иметь хоть какой-то смысл в жизни — этим они похожи. Ей нравились бальные танцы, косы, которые можно укладывать в симпатичные причёски, и безукоризненная вежливость Каспера.
С ней было просто. Белль не требовала больше внимания, чем Каспер ей уделял, да и то было достаточным. Он провожал её после работы, они гуляли по Авельску; Белль показывала свои любимые места, не заходя на территорию Лектория или нейтралов. В атмосфере надвигавшейся беды она казалась беззаботным ангелом, наивнее Люси, которая просто была привычна к веселью. Ей было двадцать… два? Каспер не запомнил. Она была примерно ровесницей его сестре, хоть и была на неё не похожа. А вот Касперу было просто к ней привыкнуть, возможно, именно из-за этого.
Он поддерживал её за руку, пока она шагала по бортику, и её голос разливался серебристой трелью в стойком воздухе. Каспер смотрел на её изящные движения, милое личико, очаровательную улыбку, смотрел — но раз за разом, в каждом отражении и собственном стуке сердца, ему слышался человек совсем другой.
— Ты как будто не со мной, — грустно сказала Белль, когда они остановились в уличном кафе.
— Прости. — Вины Каспер, тем не менее, не ощущал.
Над весенним городом плыла влажность, вечерне тени ложились густо, как гуашь. Белль подпирала голову ладошкой и глядела на спутника задумчиво, не сердито и не обиженно.
— Ничего страшного, — сказала она. — Ты такой хороший, Каспер. Я же знаю, что у тебя ко мне ничего нет. Я не дура, я знаю, правда.
— Почему тогда?.. — Он вскинул брови вопросительно. Жаль, что на самом деле ему было плевать, что и как о нём думает Белль. Ему было всё равно, какая она чудесная. Какую музыку она любит, почему вечера предпочитает утренним часам, зачем каждое утро надевает линзы, хотя её глаза — серые — и так красивые.
— Потому что я люблю тебя, — отозвалась спокойно и уверенно. — Но ты такой хороший. Добрый.
— Я лишь пользуюсь тобой.
— Я сама предложила. — Белль чуть улыбается. Она пользуется светлым блеском, губы у неё такие же розовые, как радужки. — Однако ты стараешься, чтобы я не замечала. И на свидания ходим, и ты всегда вежлив. Спасибо. Мне приятно.
Каспер поморщился, но девушка коротко посмеялась, повторяя, что всем довольна. Странная. Хотя — сильно ли отличался он? Он и сам когда-то ловил каждую искорку тепла, находясь рядом с Роаном. Роан… тогда, когда они ещё не… Угх. И теперь мысли не отпускали.
Каспер встречался с Белль, как и обещал. Если это то, чего хотел Роан — пусть получит. Его ведь просьба. Если он так решил, может, так и считалось «лучше», но «лучше» Каспер себя не чувствовал. На душе скребли кошки. Ещё немного, казалось — и он просто завалит Роана в тёмном уголке и отучит от этой грёбаной самоотверженности. Однако Каспер отлично понимал, что не сделает и шагу навстречу. Если так хотел Роан, он будет покорен. Будет встречаться с этой смертной девушкой. Человек, ну же. Ты этого хотел, чёртов бессмертный? Чтобы я разбивался в осколки, пытаясь выполнить твоё желание, хотя оно противоречит твоим же чувствам? Нашим чувствам?
Прошла неделя, и им легко. Белль много рассказывала, Каспер много слушал. Он ловил себя на мысли, что всё ещё не может воспринимать её как кого-то особенного. Она славная. Неплохая. Было бы круто, найди она замечательного человека, который бы всей душой её полюбил.
Но вот загвоздка, такой человек — явно не Каспер.
Каспер любил Роана. Любил столько времени, что уже не знал, каково это — его не любить; а не узнать и не пытался. Он жил этим. Он жил Роаном, даже сейчас считал мгновения. Каспер скучал по нему; по его свету, по его любви, по его телу, да по всему Роану целиком. Белль его интересовала где-то на уровне остальных сотрудников отделения, а на них Касперу было наплевать. Его круг близких ограничивался поколением, Йореком и Роаном. Возможно, приятели из других городов, где были его версии — но Белль не была ему так дорога. Она всё ещё оставалась никем. Милым и славным человеком, но чужим.
Первый раз её целуя, Каспер чувствовал лишь пустоту. Раззевалась в груди пропасть, но Белль была так счастлива, что он решил — какая разница. Твоё ведь желание, бессмертный. Любуйся. У Белль были мягкие и сладковатые губы, она казалась гибкой и лёгкой в руках, но Каспер отступил.
Она — не то, что ему нужно.
Но Белль была упряма. Она пыталась вторгнуться в его мир, не стесняясь того, что ворота не отпирались; она улыбалась, счастливо смотрела на него, как влюблённая птица, и Каспер понимал, что каждая минута лишь увеличивает пропасть в его сердце, а старания Белль не построят поверх мостик, даже самый шаткий.
— Мне всё равно, — повторила Белль в один день, когда времени прошло много, месяц уже, и слёзы сверкали на её ресницах. — Мне всё равно, Каспер! Я люблю тебя! Я хочу, чтобы ты это чувствовал!
Он может лишь ломать других своей пустотой, не так ли?
Слёзы её были искренними, и Каспер бережно их утирал, Каспер держал её, как сокровище, хотя никогда не видел её истинной цены, Каспер не запоминал, почему и как. Он думал о Роане и чувствовал, что сам скоро не выдержит. Он же помрёт так. У него сердце разрывается. Почему всё так?..
Фисташковый шарф улетел вместе с юбкой.
— Смотри на меня, — прошептала Белль, беря его лицо в свои ладони. Кожа у неё была светлая, мягкая, пахла духами и слегка — яблоками. У неё были розовые глаза, розовые губы и податливое, юное тело. Белль глядела на него томно, с придыханием говорила: — Смотри и видь во мне того, кто тебя отверг. Я буду ей сегодня. Как её звали?
Каспер застыл над ней, не двигаясь, и ночь очерчивала мерцание его жёлтых глаз, как тёмные сапфиры — сверкающие; лицо исказилось краткой вспышкой боли, лицо несчастное, лицо человека на грани отчаяния, и Белль привлекла его к себе, не стесняясь и не боясь.
— Кас, — прошептала она ещё тише, почти выдохнула, — сегодня я буду ей.
Но она не Роан.
Ночь Каспер не запомнил и запомнил одновременно. Он давно не был с девушкой, очень давно, но даже так не скучал. Ничего подобного. Никто, никто, никто не стоял рядом с Роаном, а он был лучше — или даже если не лучше, Каспер путался в сравнениях — это всё равно не то, не то, не то!
Касперу казалось, что он доламывался. Ему казалось, что лучше бы его прямо сейчас молнией пронзило. Лучше бы он прямо сейчас умер. Он наклонялся к Белль, ловил её вздохи и готов был выть от горя, как раненый зверь, как брошенное, оставленное и разбитое существо, он был готов выть в голос прямо сейчас. Он ладонью вёл по лицу Белль — но не видел её.
Это не должно быть так. Это неправильно. Это не должно быть так.
Пожалуйста, остановись. Остановись прямо сейчас.
Каспер подавлял вой, закусывая губу, но ему хотелось лишь кричать.
Прости, Роан. Прости. Прости. Прости…
Прости, Белль…
…Слепящие утренние лучи вычерчивали узкую спину, изящные руки, застёгивавшие бюстгалтер, длинные каштановые волосы водопадом спадали по узким плечикам. На спинке стула фисташковым цветом мерцал вчера отброшенный шарфик. Каспер лежал, подбородок положив на подушку, и смотрел в стену. Белль видела его плечи, обвитые узором татуировок, и распущенные чёрные волосы.
— Кто это был? — очень тихо спросила она.
Белль не плакала, хотя от неё веяло слезами.
— Роан. — Он уже не видел смысла скрывать. Он вообще ни в чём уже не видел смысл.
Белль провела тыльной стороной ладони по сухой щеке — он видел её отражение в зеркале рядом.