Она видела их впервые.
— Это документы для школы, все подписаны, — сообщил Роан, кладя перед ней распечатки.
— Спасибо, — Настя чуть улыбнулась, заправляя за ухо мешавшую прядь. Антон неотрывно смотрел на неё, но, как ни странно, этот его взгляд не прожигал. Обычно пронзительный и пронизывающий, он был ровен, разве что мрачен до удивления. Настя взглянула на него, но не застала этого внимания.
Эти детишки…
— Располагайся, — посоветовал с улыбкой Роан. — Мы втроём жить будем, как-нибудь да уладим всякие мелочи. Чёткого распорядка дня нет, но, надеюсь, ко всяким деталям ты быстро привыкаешь. Там, где ты раньше жила, было сложно?
— Сложно? — протянула Настя. Чуть сжалась, ей явно было нелегко об этом говорить. На руках её были короткие белые перчатки, звуки голоса приглушались. Странность непокорна и буйна, и Настя ещё вчера не знала, что подобные ей существуют. — Не особо. Всё чётко и внутри границ.
Для Насти они незнакомцы.
У Антона такой взгляд, что Роан понимал: он с этим никогда не сможет смириться. Никогда. Даже если так лучше и вообще справедливее.
Настя его не помнила. Девочка, ради которой он отдал всё, его даже не узнавала. И Роан мог узнать это горе, потому что он знал другое — сотни, сотни одиноких лет, когда оглядываешься назад, но видишь лишь могилы, когда всё стирается в пыль и со временем отступает, а ты всё так же шагаешь по вечной дороге. Роану знакома боль. Знакома настолько, что он почти перестал ощущать её присутствие.
И боль расставания сейчас была ему близка тоже.
Он хотел быть с Каспером, а не отрезаться от него.
…Говорить на балконе становилось их традицией. Вечер малевал сиреневым по небу; сиреневым, как глаза девушки, пришедшей в город своих стёртых воспоминаний. Взгляд чуть удивлённый, недоверчиво-доверчивый, робко-смелый. Взгляд девочки, некогда отринувшей тяжёлое прошлое ради пустого настоящего. Сиреневый — цвет Насти. И цвет Антонова горя.
— Она меня не помнит, — сказал Антон.
Он не был уверен в том, что умеет чувствовать, не так ли? Роан смотрел на него, стоя спиной к городу. За стенами комнаты была Настя, так близко — и безумно далеко по душе. Вот что не так. Не так — неправильно. Антон не заслужил такой боли, как Настя не заслужила такой фальши.
Антон не смотрел на наставника.
— Она в порядке, — произнёс парнишка зачем-то. Должно быть, пытался убедить себя.
Вечерние голубоватые тени ложились на аметистовые отсветы солнца. Роан шагнул вперёд и остановился. Антон опустил голову, и Роан положил ладонь на тёмные волосы, не гладя, просто положил. Эти дети ранят друг друга. Эти дети ещё даже не представляют, что их ждёт, но они уже ранят и ранятся.
На пол балкона упали несколько кристально-чистых капель. И Роан, и Антон сделали вид, что их не заметили.
Плечи юноши чуть подрагивали. Авельск догорал закатом.
========== Карибский зелёный ==========
Июль первым днём сразу обозначил беду.
Каспер работал, как обычно, и не сильно беспокоился о чём-либо. Ну, за исключением дикой тоски по Роану и размышлений о молодых лифах, подобранных бессмертным — так-то его особо ничто не тревожило. Однако, по видимости, не всё будет идти гладко, как и ожидалось.
Вот только того, что в кафе посреди дня ввалится залитый кровью парень в изорванной одежде, не ожидалось вообще.
Каспер вздрогнул, выскочил из-за барной стойки. Посетители оборачивались, кто-то вскрикнул. Раненый парень, не обращая на них внимания, прошествовал дальше; за его кроссовками на полу оставались кровавые разводы, быстро высыхая, и с каждым шагом их становилось меньше — раны затягивались почти на глазах, хоть и незаметно для клиентов. Каспер бросился к парню; тот остановился совсем близко, плечи опущены, взгляд мрачный — мрачный, каким редко бывал — и выдохнул:
— Устроили засаду. Лекторий забрал Настю.
Каспер не задумывался, что ощутил, хотя ощутил много чего. Только обхватил парня за плечи и притянул к себе, обнял, положил ладонь на затылок, зарываясь пальцами в светлые волосы. Роан уткнулся ему в шею, ровное дыхание согревало кожу; Каспер коснулся губами его виска, замирая так.
— Мне не плохо, — глухо раздался мягкий голос Роана. — Почему ты меня утешаешь?
— Тебе плохо.
— Мне не может так быть.
— Может, я знаю. — Он обнял его крепче. Бессмертный, поколебавшись, положил руки ему на талию, одним прикосновением возвращая круговорот ощущений; Каспер попытался заглушить его с приступом отчаяния — слишком это… необходимое, родное и желанное, а ещё — недоступное. Он сглотнул и договорил: — Мы вытащим её.
— Я пришёл за помощью. — Роан говорил спокойно, но это ведь его привычка, даже не лицемерие, а просто привычка. — Её нужно вытащить оттуда, пока не поздно.
— Я свяжусь с Люси и Йореком. Жди в квартире. Антон?..
— Ещё не знает. — Роан потряс целой и невредимой рукой, рукав на которой был полностью оборван. — Я сразу к тебе.
Разумеется.
— Иди к нему, Ро. Я позвоню ребятам. Нужно спешить.
Бессмертный смотрел на него, чуть отодвинувшись. Остатки его футболки имели зеленоватый оттенок, глаза тоже казались яркими, как летняя трава, хоть и чуть рыжели в контрасте.
— Спасибо, — всерьёз сказал он.
— Не глупи. — Кас через силу заставил себя разжать объятия. Кололи взгляды клиентов, но ему было всё равно. Роан был тёплым, как солнце, и хотелось касаться его больше и дольше, но… но нет.
Не надо благодарить. Ты же знаешь, что я приду в любом случае, даже если не позовёшь.
Они должны спасти Настю. Птичку без воспоминаний. И тогда уже…
Хотя кого он обманывал? Тогда ничего не изменится.
Но спешить нужно всё равно.
========== Сине-лиловый ==========
Настю вытащили, и так Каспер с ней встретился. Он разглядывал девочку — хм, всё-таки девочку, не девушку — с изрезанными стеклом ладонями, испачканную кровью, с плотно сомкнутыми губами и мелово-бледными щеками: она уже не дрожала, но пребывала в шатком состоянии у самой грани. Многое навалилось. Ей подчистили память, значит, всё стократ хуже.
Их представили друг другу, и Настя только устало кивнула. Её не удивило, что бармен в левом кафе являлся её союзником. Её уже ничто не волновало. На ней была кровь, она цеплялась взглядом то за Антона, то за Роана, который деловито почёсывал продырявленную пулями рубашку, и казалась нахохленной и искажённой, как неправильное отражение. Касперу даже стало её жаль, хотя жалостью он не отличался — вроде бы.
Настя — официальная цель. Всё равно что мишень на ней нарисовать. Она станет новой жертвой костра очищения, который Лекторий пытается всё воздвигнуть, но… нет, пожалуй, не станет. Её наставник — Роан. Он не даст её убить.
Каспер шагал вдоль реки, попутно набирая сообщение, но затормозил, так и не отправив. Под темнеющим ночным небом уже светлым ореолом вычерчивался знакомый силуэт. И ещё один знакомый — рядом, уже с зелёными кудрями. Роан. Люси. Хм, даже звонить не пришлось.
— Скоро начнётся Охота, — сообщил Роан. Он устроился на перилах, опасно кренясь спиной к воде, и Каспер по привычке метнул короткий взгляд, убеждаясь, что сидел бессмертный надёжно. С его ловкостью, вообще-то, и на нитке можно было бы удобно устроиться, но всё равно Касу было неспокойно.
— Только из-за Насти? — Люси нахмурилась. Несмотря на яркую внешность и броские манеры, сейчас она была собрана. Редкость. — Они узнали её мгновенно. Но зачем сразу её вытаскивать? Они ведь не напали на Антона сразу. И не знают, что Настя ничего не помнит. Дело не в том, что она лифа, верно?
Дело не в том, что она лифа. Хорошее оправдание для любых действий, но детальки мозаики всё равно не складывались, и Каспер знал, почему. Истинным стремлением Лектория не был отлов выживших лиф, иначе они бы попытались сразу, как Роан забрал под своё крылышко Антона. Дело не в том, что Настя — лифа. Это тоже правда, но используемая, как прикрытие.