Внутренние органы.
Первый раз это было ошибкой. Люси осталась тогда дома одна — Кирилл в больнице, родители на работе. Она билась в агонии, плакала и выла, царапая грудную клетку. Сердце было слишком большим. В самую плохую секунду она подумала, что не переживёт. А затем её ненормальная способность вступилась за неё, и внутри перестало так дико болеть, и распухшие было сосуды вернулись в прежнее состояние.
Люси могла быть такой, какой хотела. Но она не такого просила! Не такого! Она хотела стать опорой брату, а не каким-то свободно-морфным существом! Девочка плакала в ковёр, икала и твердила себе, что ненавидит собственную глупость. Если просить чего-то от судьбы, то просить чётко.
Глупая девчонка.
А тело, кстати, и по форме менять можно. Люси — десятилетняя девочка, ещё ребёнок — наблюдала за окружающими и пробовала подражать. Здесь мягче черты. Здесь фигура гибче. И всё нужно было возвращать к исходному состоянию перед контактом с родителями или прочими знакомыми, потому что не стоило им подозревать её в чём-то плохом. То, что она делает, это ведь не плохо? Она ведь никому зла не причиняет, даже себе. Всё в порядке?
Всё ли?
Потом она затронула элемент, до этого старательно избегаемый. Затронула, ужаснулась, вновь коснулась, вновь отшатнулась, а затем её способность заело, и Люси в отчаянии метнулась в комнату брата, тогда приехавшего из колледжа к ним на каникулы. У него была отдельная спальня, а стены голубыми. Люси — с волосами ярко-циановыми, такого поразительного голубого оттенка, и вся в слезах, потому что она знала, что только что сделала со своим телом.
Она рассказала всё, в деталях и подробностях, всхлипывая, икая, дрожа; Кирилл слушал её внимательно и не перебивал, и нельзя было сказать, верит он или нет. Затем брат сказал, чтобы она собиралась. Пусть наденет юбку, так будет удобнее. Родителям он напишет сообщение, что они пошли в магазин.
Но поехали они в другом направлении. Они поехали в город. Бледная девочка с циановыми кудрями, в юбке до колен и блузочке, и паренёк её старше, с чёрными не лежавшими ровно волосами, державший её за руку, чтобы она так не тряслась. Но ей было страшно. Убирать такое она не пробовала. Она терялась, дрожала и из-за этого не могла сконцентрироваться.
Место, куда её привёл брат, напоминало какую-то небольшую школу. У ограды уже ждали — какой-то незнакомый парень-блондин. Он смотрел ласково. Люси, чуть не плача, глядела то на него, то на Кирилла.
— Это моя сестра, — сказал тот, поднимая глаза на встречавшего. — Люси. Её странность вышла из-под контроля. Вы можете ей помочь?
— Да, конечно. — Парень наклонился, чтобы Люси не пришлось закидывать голову. — Привет. Расскажешь, что с тобой случилось?
— Я не то изменила, — пробормотала Люси, губы её дрогнули. — Я не хочу быть мальчиком!..
Надо отдать парню должное — он не засмеялся. Только кивнул и сказал, что они всё исправят. Кирилл покрепче сжал ладонь сестры и сказал, что ей придётся тоже перевестись к нему, потому что необходим постоянный контроль.
— Здесь меня называют Каспером, так что и ты привыкай, — вздохнул он без раздражения. — Это NOTE, Люси. Тут ты будешь в безопасности.
И она поверила — потому что это сказал человек, которому она доверяла беззаговорочно. Потому что это был Кирилл… Каспер. И потому что циановый в её волосах не был иллюзией.
Это была правда. И всё вокруг — тоже. Такие способности действительно существовали, и Люси выступала им прямым доказательством.
Она пошла за братом, потому что больше ничего не просила.
И не желала тоже.
========== Золотистый ==========
— В NOTЕ тоже есть расслоение. Существовало, во всяком случае, долгое время. Оно не такое явное, как, скажем, заметно в истории России, но присутствует и временами проявляет себя. Есть семьи, например, с высоким положением. Вронские — одни из таких.
Спрашивать не требовалось. Каспер рассматривал фотографию и мог даже не опираться на черноту волос и желтизну глаз. Черты лиц те же, что у них с Люси. Семейное сходство закрепилось в поколениях, даже вмешательства чужой крови не могли сломать устойчивость породы. Действительно, породы. Прямо как дорогие кони на фоне обыкновенных лошадок. Забавно было думать о себе в таком ключе.
— Вронские — все со странностями, — продолжал Роан. — Однако от них отделилась побочная ветвь нормальных, с которой они затем прекратили общение. Вы — дети этой побочной ветви, однако в вас проснулись странности. Итак, игнорирование Вронских оказалось бесполезно, всё равно не сбежать от истины.
Чудесные родственники — на своих же забили, чтобы сохранить статус. Каспер отложил фотографию. Так-то ему было всё равно, какие у него люди в семейство затесались, да и эти Вронские — чужие им с Люси. Они не пришли на помощь, когда Каспер сходил с ума от ужаса. Они не подали голос, когда Люси не знала, как привести тело в норму. Они и сейчас ничего не значили.
— Зачем? — спросил Каспер равнодушно.
— Они хотят с вами встретиться, с обоими, — пояснил наставник. Его взгляд, нечитаемый и неизменно светлый, не пробуждал негативных эмоций. Вряд ли Роан вообще умел желать кому-то зла. За пару месяцев, проведённых в организации, Каспер никогда не видел учителя сердитым или грустным: всегда одно и то же бодрое приподнятое настроение, сияние в глазах, солнце в улыбке. Странный. — Но всё зависит от того, хотите ли вы.
Ещё одна черта — он всегда давал выбор. Всегда. Он ничего не просил, не заставлял и не принуждал. Он предлагал, не обижался, если предложения отклоняли, и был вечно положителен, как настоящее живое солнце. Так и представлялись за спиной белый крылья. Люди такими не бывают. Роан — странный, но вместе с тем совершенно не человек.
Каспер перевёл взгляд на Люси. Та уверенно кивнула, сверкая любопытством. Тогда он тоже выразил согласие.
*
— Они не поехали сами из-за статуса? — он спросил просто из вежливости, потому что стоило знать заранее. Да и в любом случае, следует быть ко всему готовым. Люси дремала на верхней полке, укрывшись простынёю. За окном поезда проносился лес.
— Я не могу судить, не зная их, — покачал головой Роан.
Его мышление всё никак не получалось описать. В чём дело? Каспер знал многих людей, но с такими никогда не сталкивался, и теперь терялся в догадках. Он устало подпёр подбородок ладонью, разглядывая дорогу. На самом деле он вовсе не хотел никуда ехать. Ему ничего не нужно было. Но всё-таки ради Люси он решил попробовать.
— Вы странный, — ляпнул он и смутился от собственной грубости. Но Роана, казалось, это вовсе не задело.
— Да, — легко согласился он. Чуть склонил голову набок, разглядывая ученика, и продолжил: — Ты можешь доверять мне, как доверяют другие. И я благодарен, что ты на это способен.
— Вы меня понимаете?
— Я понимаю всех. Это не сложно, если долгое время живёшь с людьми, слышишь их и видишь, позволяешь ощущать себя, чтобы они всегда знали: что бы ни произошло, будет свет, который их примет.
— Долгое время — это какое?
Уголки губ его были приподняты, как обычно; даже нейтрального выражения у него Каспер никогда не заставал, как будто всё в мире приносило наставнику безграничное удовольствие. Солнце играло на его лице, и сам он напоминал нарисованного — слишком светлый, чтобы вписываться в не самую яркую реальность.
— Две тысячи девятнадцать лет, — раздельно произнёс Роан. Видимо, даже мрачное безразличие Каспера дало сбой, потому что он усмехнулся и добавил: — Я бессмертен. Меня не убить никаким оружием, странностью или годами. Поэтому опыт тянется достаточно долго, чтобы понимать людей. И чтобы желать им добра. Каспер, ты уже не ребёнок, но всё же ты и не взрослый. Не стоит брать больше ответственности, чем потом вынесешь последствий.
Каспер понимал.
И всё же…
*
— Павел. А вы, должно быть, Кирилл и Людмила?