Все! Решено! Завтра она начинает готовить полноценно и хватит быть жертвой.
Адольф сидел на плече хозяйки, прочищая клювом перья, когда та решила вернуться в комнату за телефоном, чтобы оформить доставку пиццы на дом. Но эта мысль мгновенно вылетела из головы Ольги, когда рядом с телефоном она увидела…конверт. Тот самый коричневый конверт, который она меньше десяти минут назад вышвырнула в мусорную корзину под столом! Теперь он – вскрытый – лежал на столе, будучи даже не помятым.
Ольга остановилась и уставилась на кончик своего носа: так она делала еще со школы, если ей вдруг начинало казаться, что зрение посылает ей неверные сигналы. Не помогло. Письмо лежало на столе. Девушка сделала гримасу, наклонилась и вытащила из-под стола полупустую пластиковую корзину. Картинки с изображением княжны Романовой там не было. Конверта – тоже. Попугай на плече Ольги щелкнул клювом и начал чистить перья с другого бока.
– Вот что бывает, – пробормотала она и взяла письмо со стола. – Когда желаемое выдаешь за действительное!
Внутри конверта лежала та же самая картинка с изображением Великой Княжны и подписью на обратной стороне. Ольга сделала суровое лицо, медленно скомкала странное послание и с силой швырнула его в корзину. Потом удовлетворенно кинула и, развернувшись на пятках босых ног, направилась к своей сумочке, брошенной на кровати. Телефон лежал там: сигнализировал два пропущенных звонка от отца и одно sms-сообщение от мобильного оператора. Девушка села на кровати в позу лотоса и открыла мобильное приложение сайта известной городской пиццерии.
– Какую выбрать? – спросила она у Адольфа, и птица легким взмахом крыльев оказалась на шкафу. – Да-да, я знаю, ты такое не очень любишь, мой хохлатый друг… Но я не моя святая тезка, я ем вредную еду и…
С губ Ольги сорвалась брань. Да, она была хорошо воспитанной особой и понимала, что сквернословие женский пол не красит, но она признавала в себе право также быть русским человеком, и иногда выражать всю гамму чувств именно парочкой тех слов, которые бы наверняка не понравились ее исконно петербургским бабушкам. Все это переставало быть забавным! Злосчастное послание с изображением княжны Романовой лежало на столе! Абсолютно целый конверт, как будто минутой ранее она – Ольга Романова, родившаяся в одна тысяча девятьсот девяносто третьем году – не смяла его в шар.
Девушка ругнулась еще раз, повертела головой по сторонам и вскочила на ноги. Телефон был брошен, пицца забыта.
– Интересно, подобными вещами, какой вид психического расстройства проявляется, – вдруг пробормотала Ольга и подняла голову на шкаф, где сидел ее попугай. – Мой пернатый друг, ты видишь это, да? Я спятила, или я сплю…? А, точно! Сплю! Ладно…
Со злобным выражением лица девушка схватила конверт, и, не заглядывая внутрь, с усилием разорвала пополам. Потом кивнула, сложила половинки и разорвала еще раз.
– А теперь – выходим из этого сна, – сказала самой себе Ольга, и с силой ударила ногой кресло. Несколько секунд она стояла на месте, глотая воздух от боли, потом подпрыгнула, обхватив ступню руками и зарычала, выражая нечто среднее между воплем и шипением.
– С добрым утром, Олечка, – выдавила она спустя полминуты и отдышалась. Адольф перелетел на карниз и свесился вниз, разглядывая свою хозяйку. Та вдруг замерла, заметив свое отражение в зеркале на дверце шкафа-купе. Среднего роста, с большой грудью и узкими бедрами отражаемая в нем девушка не привлекала особого внимания, разве что в данный момент ее красное лицо с закушенной губой было в центре событий. Некоторое время Ольга смотрела на свое отражение, затем выпрямилась и убрала за ухо прядь русых волос, в прошлом месяце подстриженных под "каскад".
– С днем рождения… меня… – начала было она, и голос сорвался. В отражении зеркала было видно край стола, на котором лежал конверт. Все тот же конверт, изорванный ею пару минут назад.
Если бы у Ольги были силы на панику – она бы завизжала. Если бы глупость – побежала звонить в полицию и впадать в истерику. Но нет! Этому не бывать. Сделав глубокий вдох, девушка начала расхаживать по комнате, размахивая руками. Ковер заглушал звук ее шагов. Адольф с карниза следил за своей хозяйкой, прищуривая то один глаз, то другой.
– Княжна не хочет в мусорку, – бормотала Ольга, и ее тонкие руки летали в воздухе, описывая непонятные движения. – Ей от меня что-то надо, но что…? Она умерла сто лет назад. Ровно сто лет назад…Но умерла не здесь, а перехоронена тоже, к счастью, не у меня дома. Мы похожи? Нет! – она снова остановилась у зеркала. – Вообще ничуть! Она по фигуре изящнее… И лет ей было меньше. Не помню сколько, но меньше…