Элоиза утверждала, что она еще не встретила подходящего человека.
Пенелопу же, конечно, никто не спрашивал.
— Ему понравился Кипр? — спросила Пенелопа.
Элоиза вздохнула.
— Он сказал, что там было просто чудесно. Как же я хотела бы путешествовать. Кажется, все побывали буквально везде, но только не я.
— И не я, — напомнила Пенелопа.
— И не ты, — согласилась с ней Элоиза, — Слава Богу, что есть ты, не так обидно.
— Элоиза! — воскликнула Пенелопа, кидая в нее подушку.
Но она благодарила Бога зато, что на свете есть Элоиза. Каждый день. Большинство женщин живет без близкой подруги, а у нее есть близкий человек, с которым она может все обсудить и поговорить на любые темы.
Ну, хорошо, почти на любые. Пенелопа никогда не рассказывала Элоизе о своих чувствах к Колину, хотя время от времени думала, что Элоиза догадывается обо всем. Элоизе не свойственно было чувство такта, что еще больше убеждало Пенелопу в том, что Колин ее никогда не полюбит. Если бы Элоиза, на мгновение подумала, что у Пенелопы есть реальный шанс выйти замуж за Колина, она бы с беспощадностью, которой позавидовал бы любой армейский генерал, тут же начала строить матримониальные планы в отношении Пенелопы.
Если бы дошло до этого, Элоиза была бы самым подходящим человеком.
“…а потом он сказал, что на море было небольшое волнение, поэтому он перегнулся за борт судна и …”, — Элоиза нахмурилась, — Ты совсем не слушаешь меня.
— Нет, — согласилась Пенелопа, — Ну, частично. Не могу поверить, чтобы Колин мог тебе рассказать о своей морской болезни, и что его рвало.
— Ну, я же все-таки его сестра.
— Он бы разозлился, если бы узнал, что ты мне это все рассказываешь.
Элоиза махнула рукой в знак протеста.
— Его это не волнует. Ты ему как сестра.
Пенелопа улыбнулась и тяжко вздохнула в одно и тоже время.
— Мама спрашивала его, конечно, планирует ли он остаться в городе на Сезон, — продолжала Элоиза, — И конечно, он был ужасно уклончив, но я решила допросить его сама.
— Ужасно мило с твоей стороны, — проговорила Пенелопа.
Элоиза швырнула в нее подушку обратно.
— И, в конце концов, я заставила его признаться мне, что да, он намерен остаться, по крайней мере, на несколько месяцев. Но он взял с меня обещание не говорить ничего маме.
— Но, это, — Пенелопа прокашлялась, — довольно глупо с его стороны. Если ваша мать будет думать, что он пробудет здесь недолго, она удвоит свои усилия женить его. Я думаю, что больше всего на свете он желает избежать этого.
— По-моему это уже стало целью его жизни, — сказала Элоиза.
— Если бы он успокоил твою мать мыслью о том, что он останется надолго, и нет смысла спешить, возможно, она тогда, не стала бы так сильно травить его.
— Интересная идея, — произнесла Элоиза, — Но она хорошо только теории, а не на практике. Моя мать настолько решила женить его, что уже не имеет значение, увеличит ли она свои усилия или нет. Ее обычных усилий вполне хватает, чтобы сводить его с ума.
— Интересно, может ли кто-нибудь вдвойне сойти с ума, — размышляла Пенелопа.
Элоиза вскинула голову.
— Не знаю, — ответила Элоиза, — И думаю, что мне совсем не хотелось бы узнать это.
Они обе некоторое время задумчиво молчали (что случалось довольно редко), а затем Элоиза резко вскочила на ноги, и быстро сказала: — Мне пора, я должна бежать.
Пенелопа улыбнулась. Люди, плохо знавшие Элоизу, могли подумать, что у нее привычка очень часто (и резко) менять тем разговора, но Пенелопа знала, что правда заключалась в другом. Когда Элоиза о чем-то задумывалась, она была совершенно не способна заниматься ничем другим. Это объясняло то, что когда Элоизе резко захотелось уйти, значит просто-напросто ее решение связано с чем-то, о чем они разговаривали ранее, и дело возможно в-
— Колина ожидают к чаю, — объяснила Элоиза.
Пенелопа улыбнулась. Ей нравилось ощущение, когда она была права.
— Тебе непременно нужно прийти, — произнесла Элоиза.
Пенелопа потрясла головой. — Он скорей всего, захочет быть в кругу семьи.
— Возможно, ты права, — призналась Элоиза, слегка кивая. — Ладно, я тогда побежала. Ужасно сожалею, что мой визит к тебе вышел таким коротким, но я просто хотела удостовериться, что тебе известно о приезде Колина.
— Леди Уислдаун, — напомнила ей Пенелопа.
— Понятно. Интересно откуда же эта женщина берет свою информацию? — проговорила Элоиза, удивленно покачивая головой. Клянусь, иногда, когда оказывается, что она довольно много знает о моей семье, я просто пугаюсь.
— Она не может продолжать это вечно, — прокомментировала Пенелопа, поднимаясь на ноги, чтобы проводить подругу. — Когда-нибудь, ее обязательно вычислят, ты не думаешь?
— Я не знаю, — ответила Элоиза.
Положив руку на дверную ручку, она повернула и нажала на нее. — Я и раньше так думала. Но это продолжается уже десять лет. Возможно, даже немного больше. Я думаю, если бы ее смогли вычислить и разоблачить, это бы уже давным-давно произошло.
Пенелопа проводила Элоизу до лестницы.
— В конечном счете, она совершит ошибку. Она не может быть неуловимой. В конце концов, она же всего лишь человек.
Элоиза засмеялась. — В этом плане, я иногда ее считаю почти богом.
Пенелопа усмехнулась.
Внезапно Элоиза остановилась и развернулась так резко, что Пенелопа почти налетела на нее. Еще бы чуть-чуть и они бы обе кувыркались на лестнице.
— Знаешь, что? — сказала Элоиза.
— Я не могу даже предположить.
Элоиза даже не потрудилась скорчить гримаску. — Я держу пари, что леди Уислдаун уже совершила ошибку, — сказала она.
— Не поняла?
— Ты же сама сказала. Она — хотя это мог быть и он, я полагаю — пишет свою колонку уже десять лет. Никто не может так долго оставаться неизвестным, и не совершить не единой ошибки. Знаешь, что я думаю?
Пенелопа лишь нетерпеливо махнула рукой.
— Я думаю, проблема заключается в том, что мы все слишком глупы, чтобы заметить ее ошибки.
Пенелопа на мгновение уставилась на нее, затем буквально расхохоталась.
— Ох, Элоиза, — проговорила она, вытираю слезы из уголков глаз, — Я так тебя люблю.
Элоиза улыбнулась.
— Ты правильно делаешь, что не спешишь выходить замуж, как и я. Я думаю, нам следует поселиться в одном доме и вместе вести домашнее хозяйство, когда нам будет за тридцать, и мы станем старыми каргами.
Пенелопа ухватилась за ее идею, как за спасительную соломинку.
— Ты думаешь, мы бы смогли? — воскликнула она.
Затем, понизив голос, и осмотревшись украдкой по сторонам, Пенелопа тихо проговорила:
— Мама последнее время с пугающей частотой начала говорить о своей старости.
— И что же в этом такого страшного?
— Во всех ее мечтах присутствую я, выполняя все ее капризы.
— О, боже.
— И это еще самое мягкое, что приходит мне на ум.
— Пенелопа! — но Элоиза улыбалась.
— Я люблю свою мать, — сказала Пенелопа.
— Я знаю, что ты ее любишь, — успокоила ее Элоиза.
— Нет, я, правда, ее по-настоящему люблю.
Левый уголок рта Элоизы начал подрагивать.
— Я знаю, что ты действительно ее любишь.
— Это просто —
Элоиза подняла руку.
— Не говори ничего. Я прекрасно все поняла. Я — О! Добрый день, миссис Физеренгтон.
— Элоиза, — произнесла Порция, шумно спускаясь в холл. — Я и не знала, что ты у нас.
— Я тихо прокралась, как всегда, — ответила Элоиза, — Почти нахально.
Порция снисходительно улыбнулась. — Я слышала, ваш брат вернулся в Лондон.
— Да, мы все просто в восторге.
— Уверена, что ваша мама, особенно рада.
— Действительно. Она просто вне себя от счастья. Думаю, прямо сейчас она составляет список.
Порция сразу навострила уши, так бывало всегда при малейшем упоминании чего-либо, что могло бы рассматриваться, как сплетня.
— Список? Интересно, что это за список?