Так как устремления рационального ума безграничны, процесс поиска и обретения ценностей длится всю жизнь, и чем выше ценности, тем тяжелее борьба, человеку нужно иногда — на час или на какое-то время — ощутить, что он выполнил задачу, что живет в мире, где его ценности уже обретены. Это как момент отдыха, возможность запастись топливом, чтобы двигаться дальше. Искусство дает нам такое топливо: удовольствие от созерцания объективированной реальности нашего ощущения жизни — это удовольствие чувствовать, каково было бы жить в идеальном с нашей точки зрения мире.
«Получаемый нами опыт важен не тем, что мы из него что-то узнаем, а тем, что он есть. Энергия — не теоретический принцип и не дидактическое поучение, она — животворный факт, переживание момента метафизической радости — момента любви к бытию» (см. главу 11).
Тот же принцип действует и для людей с иррациональным мышлением, но по-иному, в соответствии с отличиями во взглядах и восприятии. Такому человеку конкретизированное представление его испу г анно-пассивного ощущения жизни дает не топливо и не вдохновение для движения вперед, а позволение оставаться на месте: ведь ценности недостижимы, борьба напрасна, предначертанная судьба рода людского — это страх, вина, боль, поражение, и он ничего не может с этим поделать.
На более низком уровне иррационализма злокачественное ощущение жизни конкретизируется в образах торжествующего зла, ненависти к бытию, мщения, обрушивающегося на лучших из живущих, крушения и гибели всех человеческих ценностей. Такое искусство позволяет соответствующим образом настроенному человеку на мгновение вообразить, что он прав — что зло в метафизическом смысле обладает силой.
Искусство — метафизическое зеркало человека; рационалист ищет в нем дружеского приветствия, тот же, кто мыслит иррационально, — оправдания, даже если ему нужно оправдание собственной испорченности как последняя судорога обманутого и погубленного самоуважения.
Между двумя этими крайностями лежит огромный спектр людей со смешанными установками и произведений искусства, отражающих не вполне определенное ощущение жизни таких людей, в котором присутствуют ненадежно уравновешенные или прямо противоречащие друг другу элементы разума и безумия. Поскольку искусство — продукт философии (а философии, созданной человечеством, свойственно трагическое смешение), в эту категорию попадает большинство произведений мирового искусства, включая некоторые величайшие образцы.
Философские взгляды художника, верные или ошибочные, сами по себе эстетики не касаются. Его мировоззрение может повлиять на удовольствие, которое получит от произведения зритель, но не на эстетические достоинства произведения как такового. Тем не менее в любом произведении искусс тва обязательно присутствует некоторое неявное ощущение жизни. При полном отсутствии каких бы то ни было метафизических ценностей душа остается без топлива, двигателя и голоса: тусклое, ко всему безразличное, пассивно-неопределенное ощущение жизни приводит к бесплодию на ниве искусства. Плохие произведения по преимуществу неоригинальны: это подражания и вторичные копии, а не продукт творческого самовыражения.
Ощущение жизни отображается прежде всего в двух различных, но взаимосвязанных элементах произведения — сюжете и стиле: в том, что и как представляет художник.
В сюжете произведения выражены воззрения на человеческое бытие, в стиле — на человеческое сознание. Сюжет, таким образом, раскрывает присущую художнику метафизику, стиль — психоэпистемологию.
Выбор сюжета показывает, какие аспекты бытия, с точки зрения художника, важны, то есть заслуживают воссоздания и созерцания. Один решит изобразить героев, другой — ничем не выдающихся среднестатистических персонажей, а третий нарисует картину мерзкого разврата. Герои могут побеждать, физически или духовно (Виктор Гюго) , бороться (Микеланджело) , терпеть поражение (Шекспир) . Среднестатистические персонажи могут обитать в роскошных особняках (Толстой ), респектабельных кварталах американских городков (Синклер Льюис ), добротных деревенских домах (Вермеер ) или грязных трущобах (Золя ). Чудовища могут подвергаться моральному осуждению со стороны художника (Достоевский) или вызывать у него страх (Гойя) , а кто-то постарается возбудить к ним симпатию и тем выведет свое произведение за пределы сферы ценностей, включая эстетические ценности.