В комнате было светло и тепло, в открытое окно скользил запах жасмина, который пышно разросся в палисаднике, но Саше вдруг почудилось, что кто-то накинул платок на ясный день и приглушил все звуки и краски. Наваждение исчезло через мгновение, но Саше все равно было не по себе.
– А я что? У меня ребята, восьмой «А», шесть человек. Я встала, как квочка, перед ними, руки раскинула – врешь, думаю, фашист, не пройдешь. И вот ты знаешь, конь вдруг взял и пропал. Вроде бы только что на нас мчался, и уже нет его. Ох, что было-то, а? Я чуть не упала, еле на ногах стою. Девчонки ревут от страха, мальчишки еще держатся, но у всех носы дрожат. Слава богу, автобус подошел; пока до Ермишино доехали, кое-как опомнились.
Саша сменила тему, спросив про праздник крапивы.
Через полчаса, когда надо было уходить, чтобы не опоздать на автобус, Антонина Макаровна вручила ей пакет с пирожками – «свое, домашнее!» – и Саша, помахав ей, побрела в сторону остановки.
Диалектологическая практика завершилась, вот и замечательно. Теперь ей предстоял обратный путь. Мальцево осталось позади – еще пять километров по дороге, вьющейся среди лугов, и она выйдет к автобусной остановке. Автобус, из которого, кажется, на ходу вываливаются потроха, привезет ее в Мирославль, райцентр, а там пересадка – и уже родной город.
Чем дольше шла Саша, тем легче ей становилось. Сейчас она все воспринимала как обещанное мамой приключение, что подходило к концу, и наконец-то поняла, что освободилась от груза учебы и впереди каникулы. День выдался теплым и солнечным, но не жарким, проселочная дорога широкая и ровная, и идти было одно удовольствие – она подумала, что могла бы так шагать всю жизнь, настолько сейчас все уравновесилось в душе. От травы, названия которой Саша не знала, шел сухой запах, в котором смешивались сладость и горечь, над лугом скользили ласточки, и одинокое дерево на обочине казалось задремавшим часовым в переливах жары. Ветер качал белые головы одуванчиков, и россыпи ромашек звали: погадай, узнай, любит, не любит?
Саше не на кого было гадать. Она рассталась с Артемом после зимней сессии, и с тех пор на личном фронте было полное затишье.
В стороне мелькнуло что-то яркое. Саша остановилась и увидела, как из высокой травы поднимаются девушки в белых рубахах и алых сарафанах. На головах красовались пышные ромашковые венки, и первым делом Саша испуганно подумала: полуденницы. Заложные покойницы, которые караулят поля и луга и разгрызают головы тем, кто работает в полдень. Но девушки вдруг расхохотались, и Саша услышала:
– О, Ромашова! Ты, что ли?
Всмотревшись, она поняла, что никакие это не полуденницы, а третьекурсницы с ее родного факультета – Саша не знала, как их зовут, но несколько раз видела среди участниц кружка народных песен.
– Я. А вы как здесь?
– А мы на фотосессии, – объяснила одна из девушек, светловолосая и пухлогубая. Вряд ли полуденницам нужны были уколы ботокса. – У нас альбом выходит, представляешь? Вот, снимаемся для обложки.
– Понятно, – ответила Саша. Вот люди живут, занимаются своим творчеством, добиваются результатов, а она все никак не допишет книгу, которую начала еще в школе. – А я в диалектологической экспедиции.
Девушки понимающе кивнули. Блондинка подошла, сняла свой ромашковый венок и надела Саше на голову – почему-то он показался очень легким, почти невесомым.
– На, держи. Суляев говорил, что ромашка ума прибавляет. Тебе прямо по фамилии и по делу.
Саша сдержанно поблагодарила и пошла дальше. Третьекурсницы снова двинулись в траву – обернувшись, Саша увидела растрепанную голову фотографа.
Хотелось надеяться, что ромашка прибавит не только ума, но еще и вдохновения, – Саша собиралась взять себя в руки и дописать книгу летом.
Через час пути она увидела перекресток, и сразу за ним – каркас автобусной остановки. Саша подошла, поставила рюкзак на скамью и, сев с ним рядом, поняла, насколько вымоталась. Ноги гудели, голова слегка плыла от травяных запахов. Саша прикрыла глаза, и ей вдруг представилось, как именно на этой остановке Антонина Макаровна и ее школьники увидели призрак коня.
Все это байки, не больше. Попытка прикоснуться к тому, что ушло навсегда и никогда не вернется. Когда-то Антонина Макаровна придумала страшную сказку, чтобы заполнить скучную пустоту своей жизни, а потом и сама поверила в нее.
Выпрямившись, Саша посмотрела по сторонам. Никого. Третьекурсницы не шли к остановке, местные занимались своими делами и никуда не собирались ехать. День плыл огромным кораблем в лучах солнечного света, вокруг ни души, и мир охватывало покоем, ровным и густым. Не сопротивляйся, скользи по его течению, и все будет правильно, наконец-то будет правильно. Травы перешептывались друг с другом, кричали стрижи, касаясь травы и взмывая под облака, и каждая песчинка мира звала и звучала, у каждой звенело свое живое слово – и это и было настоящей магией. Сердце наполнялось счастьем и готовилось кричать о нем.