– Ты что творишь? – Саша шарахнулась от него, освобождая руку. Когда этот психопат столкнул ее на землю, ромашковый венок упал с головы и укатился в сторону. Жалко было венка, Саша хотела приехать в нем домой, но теперь не стала бы поднимать. – Ты совсем придурок?
Парень рассмеялся. Он выглядел так, словно смог сделать что-то очень важное. Выполнил ту работу, за которую получит давно обещанную награду.
– Если б ты эти ромашки на голове не таскала, все было бы проще, – произнес он, и Саша повторила про себя: придурок. Хорошо, что автобус уже едет. – У меня от них виски ломит. Ладно, будь здорова! Увидимся еще!
И он пошел по обочине прочь. Саша завороженно смотрела ему вслед. Вредят ромашки? Нет, он точно псих. Деревенский сумасшедший, который сбежал от своих опекунов.
– Девушка! Ну так вы едете или что?
Старый пазик стоял перед Сашей с открытой дверью, и краснолицый водитель в серой рубашке нараспашку, кажется, уже не в первый раз задавал этот вопрос.
Голову наполняла пульсирующая боль. Не чувствуя ни ног, ни земли, Саша поднялась по ступенькам в автобусное нутро. Сунула руку в карман, протянула водителю купюру – тот, посмотрев мельком, бросил деньги в ящик, отсчитал сдачу; тогда Саша сделала еще несколько шагов и практически рухнула на растрескавшуюся кожу сиденья.
– Э! – окликнули ее. – Э, сестренка!
Саша обернулась, увидела троицу мужиков в самой затрапезной одежде. Кажется, пыль намертво въелась в складки их лиц – но смотрели они относительно дружелюбно. Один протягивал помятую пластиковую бутылку с водой.
– Что, напекло? На, попей! – предложил он. На грубой широкопалой руке виднелась старая татуировка: «Слава».
– Жарко сегодня, да, – поддакнул второй. Похлопал по карманам, словно хотел что-то найти. – Ща в Никишинском бабки сядут, у них всегда валидол есть и настойка труп-корня. Накапают, попустит.
– Спасибо. – Саша взяла бутылку, сделала глоток: обычная ледяная вода. – Напекло, да.
– Ну оно и видно, стоишь да качаешься, – заметил Слава. Саша вернула ему бутылку, провела ладонями по лицу и наконец-то набралась смелости обернуться и посмотреть на остановку.
Никого. Ни следа незнакомцев, которые превращаются в ворон, а потом говорят, что ромашка им вредит.
Скрипя и грохоча, словно готовясь вот-вот растерять свои механические кишки, пазик двинулся по дороге. Саша откинулась на спинку сиденья, прикрыла глаза. Да, просто напекло голову – говорят, солнечный удар может случиться в любую погоду. Она упала в обморок, а сумасшедший незнакомец ей просто померещился. За время своей диалектологической практики она наслушалась достаточно историй, чтобы они смогли породить видение.
Все хорошо. Теперь все хорошо.
Как он сказал, труп-корень? Народная медицина, наверно. Она иногда бывает затейливой.
Пазик ехал по дороге сквозь солнечный день, над травами кружили стрижи, впереди Саша заметила кирпичные развалины – не угадать теперь, что это было, церковь или свинарник. Один из пассажиров вдруг вскрикнул, махнул рукой:
– Не, ну ты глянь на него! От обнаглел, а? Средь бела дня идет!
Саша посмотрела туда, куда он показывал, и увидела светловолосого человека в белой футболке – он мелькнул возле развалин и исчез. Водитель сбавил ход, пассажиры прильнули к окнам, а Саша вспомнила слова незнакомца: «Там меня и убили. И на перекрестке зарыли, головой за спину».
Так в сказках хоронили нечистую силу: сворачивали шею, отрубали ступни и кисти. Иногда вбивали осиновый кол в сердце, чтобы уж точно не поднялся.
– Кто это? – спросила Саша, чувствуя, как ее начинает заполнять студеной водой ужаса. Не померещилось. Все это было на самом деле.
– Упырь! Наш, местный, – охотно ответил Слава. – Его тут в гражданскую убили, как раз возле церкви. А потом он, сука, встал. Вроде прикопали у перекрестка, до войны спокойно было.
– А потом? – Саша почувствовала, что у нее немеют губы. В животе разлился холод. Да, на лекциях по славянской мифологии им рассказывали о местной примете: упыри не любят ромашки. На Саше был ромашковый венок, поэтому упырь не напал на нее сразу.
Это было нелепо. Это было полное безумие.
– Поднимался пару раз, коз резал. До людей не доходило. А сейчас вон, совсем страх потерял. И шмотье где-то надыбал новое.
– Студента придушил, – подал голос до этого молчавший мужичок, который сидел на самом последнем ряду. Из старого пакета в его руке торчали былки зеленого лука. – Точно вам говорю. Это на нем студента шмотье, тот к деду приезжал в Макеево.
Саше казалось, будто кто-то невидимый приблизился сзади и положил ледяные руки ей на шею. Автобус ехал мимо развалин церкви, и Саша не хотела смотреть туда – и все-таки посмотрела. Они были похожи на останки живого существа, давние, уже окаменевшие. Среди темно-красных кирпичных стен что-то двигалось, и Саша вдруг почувствовала пыльный плесневый запах.