— Я сперва хотел ей помочь отлупить Гину, — сказал он, — но двое на одного — это не дело. А когда Ромашка так её колотила, я стал их разнимать. Или, может, это было неправильно?
— Абсолютно правильно, — сказала мама Лило, — ты молодец, Вольф.
Она угостила его шоколадом, и он пошёл домой. А Ромашку мама Лило повела в ванную, вымыла её, переодела, причесала.
— Что же это с тобой случилось, Ромашка?
Она села в большое кресло у окна и взяла Ромашку на руки.
Ромашка прижалась к её щеке и заплакала. Маме Лило можно всё рассказать: и из-за чего вышла ссора, и что всё равно этой Гине ещё мало влетело, и что Ромашке стыдно… И спросить её можно всё, что хочешь.
— Значит, Гина хотела сказать, что Прапра — ведьма?..
— Да нет же, Ромашка! Ведьмы ведь только в сказках бывают да ещё в нашем кукольном театре. А уж в семье аптекаря никто и подавно в ведьм не верит. А Гина — меньше всех. Как же она тогда может считать добрую Прапра ведьмой? Нет, она не то хотела сказать.
И правда!
Лило всегда находила верный ответ.
Ромашка уже не так сердилась на Гину.
Как Ромашка узнала тайну Прапра
Однажды Ромашкин класс отпустили домой на час раньше, потому что заболел учитель рисования. «Сперва забегу к Прапра, — решила Ромашка, — не надо ли ей чего купить и вообще как она там поживает…» Был солнечный весенний день. Сирень цвела над заборами палисадников. Молодые деревца, недавно посаженные по краям нового тротуара, уже зеленели. Воробьи громко чирикали, перелетая с ветки на ветку. Но веселее всего было думать дорогой про старый сад Прапра: деревья там высокие-высокие, а в кустах деловито порхают птицы — дрозды, малиновки, синицы. Одни вьют гнёзда, другие уже свили — щебечут, перекликаются. А самые смешные — синицы…
Ромашка отворила калитку — её никогда не запирали. Сад залит солнцем. Наверно, Прапра за домом — сидит на скамейке под яблоней. Ромашка обошла дом. Нет, Прапра здесь не было. Ромашка немного постояла, прислушиваясь к свисту и щебету. Ну и красота! Кусты и деревья словно окутаны зелёным светом, на газонах маргаритки и одуванчики. А вот и фиалка! А вот ещё!.. Ромашка нарвала два букета: один для Прапра, другой для мамы Лило.
Она не стала дёргать за верёвочку, чтобы зазвенел старинный звонок, а просто толкнула дверь — дверь была тоже не заперта, но за Ромашкой она захлопнулась. После зелёного света и весёлого щебета в передней ей показалось как-то особенно темно и холодно. И воздух какой-то затхлый… Всё здесь сегодня не так, как всегда… Ромашка прислушалась. Не слышно ни бормотания Прапра, ни скрипа половиц, хотя дверь в кухню приоткрыта. Домишко и вправду уже совсем ветхий: ни одна дверь не закрывается…
Может, Прапра заболела? Ромашка осторожно заглянула в спальню. Нет, и там тоже никого не было. Выходит, она в каморке на чердаке? Ромашке стало как-то не по себе. Потихоньку, словно нарушая чей-то запрет, прокралась она по ступенькам наверх и бесшумно растворила дверь. Прапра неподвижно сидела за столом к ней спиной. Ромашка подошла поближе, заглянула сбоку… Какая-то она не такая, как всегда… И нос словно заострился… На столе были разложены игральные карты. Прапра внимательно их разглядывала. Наконец она пошевелилась, покачала головой, потом глубоко вздохнула, послышалось знакомое бормотание. До слуха Ромашки донеслись такие страшные слова, что она застыла на месте:
— Только б не померла…
«Кто? — думала Ромашка. — Про кого она говорит?»
Прапра снова забормотала, и Ромашка расслышала:
— Старичок-Корешок… Старичок-Корешок… Старичок-Корешок…
«Про что же это она? Какой ещё Старичок-Корешок?»
Ромашка не успела об этом даже толком подумать, потому что снова испугалась — Прапра назвала её имя:
— Ромашка, бедная моя Ромашка!..
Значит, это про неё? И она умрёт? Ромашке хотелось закричать; всё это было как в дурном сне. А Прапра уже снова бормотала:
— Прекрасная Лило… Прекрасная Лило…
И тут Ромашка вскрикнула:
— Нет, нет! Только не Лило!
Слёзы текли по её щекам.
Прапра подскочила. Она хотела встать, но снова опустилась на стул. А Ромашка уже обхватила её шею руками и, плача, повторяла:
— Прапра, Прапра, что ты тут делаешь? Почему она должна умереть? Говори, Прапра, говори! — Она трясла Прапра за плечи.
И вдруг у неё мелькнула страшная мысль… Она отскочила назад и уставилась на Прапра широко раскрытыми глазами.