– Ложь! – выпалил Давид, теряя над собой власть. Цепкие руки дружинников схватили его за руки, плечи, полы архалука, а он пытался вырваться, чтобы добраться до посла. Тот же стоял невозмутимый, и лишь в глубине его глаз вспыхивали недобрые искры.
– Взгляни-ка, великий князь киевский, – сказал он, когда Давида Таренаци все-таки сумели усадить на место, – вот тебе и ответ, почему наша Богом хранимая империя вынуждена держать могучую армию и флот. Нас окружают варвары, которые, подобно обезьянам, тщатся подражать нам во всем. Они строят храмы по подобию наших, пользуются нашими знаниями, подгоняют свои законы под законы империи, копируют на свой лад наше военное дело и наши каноны в искусстве и литературе. Но истинная сущность этих дикарей тут же проявляется воочию, стоит им выпить лишний кубок вина!
– Я не варвар и не обезьяна! – загремел армянин. – И не тебе высокомерно говорить о народе, который раньше вас, ромеев, принял христианство. Не был бы ты послом, я бы тебе показал!
– В самом деле? – Посол впервые за вечер засмеялся. – Когда я ехал в земли руссов, я будто предвидел такую встречу и потому взял с собой своего слугу. Верно ты говоришь, варвар, – я посол и не могу ответить тебе на твои оскорбления, сделанные к тому же в доме твоего господина. Но мой слуга постоит за мою честь. Так принято в моей стране. Думаю, на Руси обычай такой же. Позволишь ли, князь?
– Позволю, – Хельгер гневно посмотрел на армянского воина. – Оскорбление, нанесенное послу в моем доме, нанесено мне. Посмотрим, как рассудят боги.
– Я согласен! – воскликнул Давид. – Свою честь и честь моего народа я буду защищать конным и пешим, с оружием или без оружия. Выбирай, посол, способ, каким мне лучше убить твоего слугу!
– Кто говорит об убийстве? – Посол поклонился Хельгеру и с неожиданной улыбкой сказал: – Не гневайся на своего дружинника, князь, лучше позволь ему отстоять свою честь, о которой он так сокрушается, а заодно и потешить нас зрелищем своей удали. В моей свите есть неплохой кулачный боец. Пусть твой дружинник сразится с ним в честном бою. Победитель получит награду от меня и от тебя. Честное состязание – лучший способ решить спор. Ты согласен?
– Слово гостя – закон. – Хельгер вновь метнул свирепый взгляд на Давида Таренаци. – Победитель получит награду. А проигравшего вымажут медом, вываляют в перьях и провезут по Киеву на осле задом наперед. Зови своего бойца, почтенный Софроний!
– Позови Маркела! – шепнул Софроний одному из сопровождавших его аколитов, а затем протянул кубок кравчему. – Вина! Хочу выпить за мудрого и справедливого князя Хельгера и его достойного наперсника князя Ингвара! Слава!
– Исполать! – грянули дружинники, поддержав тост патриция.
– Бог любит сильных и праведных, – сказал Софроний, осушив кубок, заглянул в серые грозные глаза Хельгера. – Пусть Бог подаст победу сильному!
Пир продолжился. Греческий посол как ни в чем не бывало отвечал на вопросы молодого Ингвара, который расспрашивал его о Константинополе. Хельгер невольно прислушивался к разговору. Грек охотно рассказывал юноше о знаменитых зданиях столицы Ромеи и как бы невзначай повел разговор об укреплениях Константинополя.
– Взять наш Богом хранимый город невозможно, – говорил он. – Стотысячная армия готов простояла под стенами Константинополя три года. Тогда полегло семьдесят тысяч готов, а король Аларих ничего не добился. Город защищают четыре кольца стен высотой в сорок локтей, девяносто шесть восьмиугольных и четырехугольных башен, а еще высокий вал, устроенный так, что к стене нельзя подтащить стенобитные машины. Бухта Золотой Рог запирается кованой стальной цепью, которую невозможно разбить. К тому же Божественный басилевс держит постоянно в Константинополе тридцатитысячную армию. Но главное – нас защищает сам Бог. Он благоволит к моему народу и не допустит, чтобы город, заложенный блаженным Константином, стал добычей варваров.
– Княже, подавать четвертую перемену? – шепнул огнищанин Хельгеру, заставив князя вздрогнуть.
– Подавай. И романеи пусть принесут побольше…
Слуги вносили в гридницу лебедей и фазанов в оперении, ендовы с вином, огромные блюда с редкими восточными фруктами, но пирующих еда больше не интересовала – все ждали начала поединка между ромейским бойцом и новым дружинником Хельгера. Сам Давид между тем с завидным аппетитом поглощал тушеные оленьи потроха, заедая их пирогами. Изучающие взгляды дружинников и самого князя его, казалось, нисколько не смущали.