Мать: Мина бар Иосиф{10}.
Роман Касев полагал, что для его семейной истории, а особенно для персонажа, которым он представлялся, будет лучше утверждать, что он родился в Москве, а не в Вильно, городе, являвшемся средоточием культурной и интеллектуальной жизни Литвы, который местные евреи-ашкенази называли «литовским Иерусалимом». Арье-Лейб и Мина Касевы намеревались воспитывать сына в иудейских традициях и сделали ребенку обрезание. Однако в «Белой собаке» Гари пишет:
Да, моя мать была еврейкой. Эту дилемму никак невозможно разрешить. Вдобавок еще мои татарские предки по отцовской линии были погромщиками, а мои еврейские предки — жертвами погромов. У меня проблема… На пресс-конференции в Израиле, которая транслировалась по радио, один почтенный журналист-еврей из газеты «Маарив»{11}, похожий на Бен-Гуриона, только намного старше, спросил меня перед всем залом: «Господин Гари, Вы обрезаны?» В первый раз пресса заинтересовалась моим половым органам, да еще и в прямом эфире! Я не осмелился отрицать: я не хотел отрекаться от матери, не хотел плевать на ее могилу.
Разумеется, поездка Ромена Гари в Израиль в 1970 году не прошла мимо внимания журналистов этой страны, в том числе и газеты «Маарив», но ни в одной статье не отражен этот эпизод.
Его друг Рене Ажид в интервью режиссеру Варьети Можински говорил, что Роман Касев не был ни поляком, ни русским, ни монголом, ни татарином, ни католиком, ни православным. Конечно, он родился в России, но русским не был точно, так же как не был и поляком. Он был евреем, и всё его детство прошло в двух шагах от синагоги, куда ходил молиться его отец. Кстати, «татарином» Гари стал благодаря Лесли Бланш в тот момент, когда она начала собирать информацию об имаме Шамиле для своей книги «Сабли рая», посвященной противостоянию России с кавказскими мусульманами.
24 сентября 1963 года посольство Франции в Москве выдало Ромену Гари свидетельство о рождении, неточно переведенное с иврита. Основные данные были воспроизведены верно, но изменили имя матери Гари и ее отца. Действительное имя отца Мины, Иосифа Овчинского (Иоссель на идиш, Иосиф на иврите, в польской транскрипции — Ёсель{12}), составитель документа принял за ее фамилию, потому что не знал, что иудеи дают детям не фамилию, а имя отца; фамилии пришли вместе с российской властью. Таким образом, мать Ромена Гари по бумагам должна была именоваться Миной Овчинской. Но в документе 1963 года изменено даже ее имя: она уже не Мина, а Стева. Возможно, к этому приложил руку сам Гари, стремясь во время войны защитить мать.
В этом акте гражданского состояния, составленном в Москве в 1963 году, в графе «имя отца» фигурирует только вариант на идиш: Лейб, впоследствии ставший Лейбой в соответствии с польской транскрипцией. А в «Обещании на рассвете» Гари назовет отца Леоном.
В военном деле Ромена Гари есть его письмо главе второго штаба французских ВВС в Великобритании:
1 августа 1940 года командующий французскими ВВС адмирал Мюзелье удовлетворил мою просьбу разрешить мне сменить фамилию. Необходимость этого я мотивировал желанием избавить от возможных преследований своего отца, проживавшего в Польше, и мать, проживавшую во Франции, в Ницце. Начальник лондонского штаба ВВС «Свободной Франции» капитан Шеврие также дал разрешение не упоминать в официальных документах, хранящихся, по всей вероятности, в моем личном деле в генштабе в Сент-Стивенз-Хаус, дабы избавить их от неминуемой опасности, что и было сделано в том же году.
Мой отец пропал без вести в Польше в 1944 году, а мать скончалась в Ницце в 1941-го{13}.
Сложно судить, при каких обстоятельствах произошло знакомство Мины Овчинской и Арье-Лейба Касева. Даже если Гари они были известны, он предпочел не распространяться на эту тему. Согласно документам, составленным раввинатским судом Вильно, прежде чем выйти замуж за отца Ромена Гари
28 августа 1912 года в Вильно, Мина Овчинская развелась в Варшаве со своим первым супругом Рувимом Брегштейном, выходцем из Ковно{14}. Поскольку ее мать, хотя и родилась в Свечанах, также была из этого города, первый брак Мины, видимо, был устроен семьями Овчинских и Брегштейнов с помощью шатрана[4], как было принято в то время в еврейских общинах.
