Одиноко сидеть на лавочке под пристальным наблюдением сеньора Лопо, да еще в стране, где белый мужчина в вельветовом пиджаке не имеет не только оснований, но даже и права околачиваться в таком месте. Я просидел там минут двадцать, ежась под его взглядом, а затем поехал обратно к Йимону, изо всех сил надеясь, что они успели закончить.
Я опасливо подкрадывался к домику, но не успел я свернуть с дороги, как выскочил Йимон и раскричался.
– Убирайся! – орал он. – Не смей соваться к нам со своими пролетарскими проблемами!
Я застенчиво улыбнулся и затормозил возле патио.
– Ну, Кемп, в такую рань тебя могли привести только неприятности, – скаля зубы, сказал он. – Что произошло? Газета загнулась?
Я покачал головой и вылез.
– Просто успел разделаться с заданием.
– Молодец. Как раз к завтраку поспел. – Он кивнул в сторону домика. – Шено уже взбивает яйца… мы сами только что вернулись с утреннего купания.
Я вышел к пляжу и осмотрелся. Меня вдруг охватило страшное желание все с себя сбросить и бегом ринуться в воду. Солнце палило, и я завистливо глянул на Йимона, который носил лишь черные плавки. Стоя в пиджаке с галстуком, с потной физиономией и прилипшей к спине рубашкой, я чувствовал себя каким-то конторщиком.
И тут из домика вышла Шено. По ее улыбке было видно, что она узнала того парня, что устроил дебош в самолете. Я робко улыбнулся и сказал «привет».
– Я вас помню, – промолвила она, а Йимон залился смехом, пока я пытался придумать ответ.
Сейчас на ней было белое бикини, а распущенные волосы спускались до пояса. Ничего прежнего, секретарского, в ней не осталось; она выглядела резвым и чувственным ребенком, который в жизни не носил ничего, кроме двух полосок белой ткани и теплой улыбки. Миниатюрное создание, хотя формы ее тела были таковы, что смотрелась она крупнее: в ней не было недозрелой худосочности юных девушек, а, наоборот, в глаза бросалась округлость, словно она целиком состояла из бедер, грудей, сосков и длинноволосого тепла.
– Черт, я прямо с голоду помираю, – заявил Йимон. – Что там с завтраком?
– Почти готово, – сказала она. – Грейпфрут будешь?
– А то, – ответил он. – Садись, Кемп. И хватит изображать из себя больного. Грейпфрут хочешь?
Я помотал головой.
– Бросай свои церемонии, – сказал он. – Я же знаю, что ты хочешь.
– Ладно, – кивнул я. – Давайте мне грейпфрут.
Появилась Шено с двумя тарелками. Одну она передала Йимону, вторую поставила передо мной. На ней лежал омлет, завернутый в ломтик бекона.
Я опять помотал головой, сообщив, что уже успел перекусить.
Она улыбнулась.
– Не беспокойтесь, у нас хватает продуктов.
– Да нет, серьезно, – пожал плечами я. – В аэропорту позавтракал.
– Значит, еще разок придется, – сказал Йимон. – А потом отправимся ловить лангустов… раз уж у тебя все утро свободно.
– А ты сам-то что, в контору не пойдешь? – спросил я. – Ты же говорил, дескать, репортаж про эмигрантов надо сегодня сдавать.
Он ухмыльнулся и покачал головой.
– Перебросили на другую тему, про затонувшие сокровища. После обеда намечается экспедиция с водолазами. Они утверждают, будто рядом с гаванью нашли старинный испанский галеон.
– Значит, на эмигрантах поставили крест?
– Да нет, просто отложили. Я еще к ним вернусь, когда с этим разделаюсь.
Я начал есть. Шено пришла со своей тарелкой и устроилась на полу в ногах Йимона.
– Садитесь сюда, – предложил я, отрываясь от стула.
Она с улыбкой помотала головой.
– Нет-нет, мне и тут хорошо.
– Ты сам садись давай, – скомандовал Йимон. – И вообще, Кемп, ты как-то чудно себя ведешь… Должно быть, ранний подъем тебе противопоказан.
Я что-то пробормотал насчет этикета и уткнулся в тарелку. Из-за ее ободка выглядывали коленки и бедра Шено, стройные, упругие и загорелые. Она была почти что голой, но до такой степени этого не осознавала, что я почувствовал себя вконец беспомощным.
После завтрака под фляжку рома Йимон предложил отправиться к рифу и поохотиться там на лангустов. Я тут же согласился, понимая, что любое занятие будет в сотню раз лучше, нежели тупо сидеть здесь и вариться в соку собственной похоти.