Завезённые вновь овцы беспечно щипали травку на полях былых сражений. Покачиваясь в седле, Ронан смотрел, как резвый барашек скачет по валунам, вросшим в землю, в них угадывались очертания павших гномов. Резвое копытце било то по косицам искусно уложенной бороды, то по обуху огромной секиры. Наконец барашек нашёл пук нежной травы, выросшей среди треснутых шишаков, и начал лакомиться труднодоступным яством. Храбрые были воины. Дракона нужно сильно разъярить, чтобы он поднял веки для каменеющего взгляда.
— Что, брат, боишься сам улечься рядышком камешком? — Шон обернулся, хмуро посмотрел на резвящуюся животину.
— На всё воля богов, делай хорошо свое дело, и они ниспошлют тебе удачу.
— Говорят, есть такая штука, которая защищает от чар дракона.
— Есть, — Ронан похлопал по вырезу на вершине щита, — сюда вставляется хрусталь молний. Если глядеть через него на дракона, то он не сможет обратить в камень. Гномья придумка.
— А, такой же был у тебя на шлеме, когда ты прилетел?
— Такой да не такой, то был простой хрусталь, против ветра сработанный. Сто раз по сто молния должна ударить по хрусталю, чтобы он превратился в хрусталь молний.
— Вона как. Редкая вещица?
— Почитай на весь Орден с пяток всего лишь и наберётся, все у лучших воителей.
— Понятно, бережешь, значица. Скока ж их тут полегло-то гномьих горемык, покеда они до хрусталёв додумалися?
— Всё равно не помогло это им.
— Это так, — крякнул Шон, посуровев. — Даже дух гномий из этих краёв повыветрился.
— Повыветрился не повыветрился, а деньгу гномью я нашел, когда мы драконьи следы доглядали, — подал сзади голос Лир.
— Что? — у Уалтара, казалось, уши были на затылке, он резко остановил коня. — Ты мне об этом не сказывал.
— Еще когда в дорогу собирались, брат Меоланн приказал мне, если чего найду, тайно ему передать. — Лир поравнялся с Ронаном, опустил поводья.
— Вот ты остолоп, дурья твоя башка! — Уалтар в сердцах плюнул. — Мы походной колонной тянемся к лесу, драконов в небе высматриваем, а нас в лесу гномы могут на мечи принять?
— Так не было ж там никаких гномьих следов, Уалтар, ты сам всё видел, — виновато пробасил Лир. — Деньгу я показал Меоланну, только он её не принял. Сказал, что у него таких хватает.
— Деньга сейчас у тебя? — протянул руку Ронан.
— Да вот она, что ж с ней станется? — Лир вложил в неё потёртый стальной кругляш.
Ничего примечательного. Монета в один кантуз. На одной стороне отлит бородатый лик Бузунфелака, последнего короля Казад Маррана. С другой стороны — скрещенные кирка и лопата. Над ними рунами выбито "Сердце короля открыто для тебя". Когда братья Ордена прилетели в опустевший Лоркан, им часто попадались такие монеты в сундуках. Меоланн говорил, что они очень ценились гномами, но в чём заключалась ценность, так и не удалось узнать. В одном манускрипте указывалось, как отличить подделку. Ронан провёл ребром монеты по щеке.
— Надо же, синюшный след, — ахнул Лир.
— Значит, подлинный кантуз, — отирая щеку, сказал Ронан. — На коже гнома была бы красная метка. Особая выделка стали.
— Откуда прознал?
— Меоланн собрал много гномьих книг.
— Вот что, други мои, Ронан сейчас за Меоланна будет. — Уалтар обвёл воинов тяжёлым взглядом. Если кто чего с прошлого разу утаил, лучшее сейчас признаться, а не то в лесу поздно будет.
Воины начали переглядываться, чесать в затылках. Самый молодой из них, Фиц, всполошено дернул тонкий ус. Видно было, что он что-то знает, но боится сказать из-за суровости Уалтара.
— Говори, говори, Фриц. Отхожее место все же лучше выгребать, чем камнем на лужку упокоиться, — ласково подбодрил Уалтар.
— Мне ж как и Лиру, Меоланн наказал, я ж все по его указке. — Фиц дёрнул второй ус.
— Я тебе сам все усы повыдергаю, да отдам их гончарам на кисти, корчаги расписывать, — ещё более ласковым тоном пообещал Уалтар.