А потом отпрыгнула, как ошпаренная, прижав руку к губам. На щеках — яркий румянец, в глазах — паника и возмущение.
— Так! Все! — прошипела она, тряся пальцем. — До свадьбы нельзя целоваться! Что Вы себе позволяете, граф?! Это неприлично! Совсем раскрепостились!
Граф? — пронеслось у меня в голове с горькой усмешкой. — Ну и актриса! Явно перечитала любовных романов. А ведь в прошлой жизни я был обычным клерком, который считал копейки на обеды. Граф. Смешно. И страшно.
Я вздохнул, драматично приложив руку к сердцу, где все еще горело от ее яда и поцелуя.
— Ох, графиня… Я не могу терпеть! Ваша красота… Ваш яд… — я нарочно закатил глаза.
— Ну ты тоже мне тут не переигрывай! — резко оборвала она, и в ее голосе снова зазвенела сталь стражницы. Она коротко, но метко ткнула меня кулаком под дых. Больно. Очень. — Иди спать! Сейчас же! — Она резко развернулась и сделала несколько шагов прочь.
Потом остановилась. Обернулась. И на ее лице снова расцвела та самая, счастливо-безбашенная улыбка. Она послала мне воздушный поцелуй.
— До завтра, наследник! Не помри до обеда! — И растворилась в темноте переулка, бесшумная, как тень.
Я стоял, потирая ушибленные ребра, глядя в пустоту, где только что была Виолетта. Воздух еще хранил запах полыни, стали и… чего-то неуловимо женственного. В голове звучал ее смех, ее угрозы, ее детский восторг от танца и светлячков.
Она красивая… — подумал я, чувствуя, как зеленые глаза сами собой ищут ее в темноте. — …Но чертовски больная. И я, кажется, начинаю заражаться.
С этими невеселыми мыслями я прокрался обратно в трактир-гроб, в свою каморку, где запах пыли и страха казался теперь таким знакомым и… почти уютным. Завтра — новое испытание дыханием Аспида. Обед с графиней. И ее стражницы-крысы, которые теперь точно знали, что их командир гуляла с кандидатом. Свидание закончилось. Игра только начиналась.
Глава 4
Сон был как погружение в липкую, черную смолу. Тело ныло от побоев "бывших знакомых моего тела", адреналина ночной погони и… странной энергии, что пульсировала под кожей после поцелуя Виолетты и ее яда. Голова раскалывалась — наполовину от дешевой выпивки из трактирных подвалов, наполовину от осознания всего безумия. Зеленые глаза. Воздушный поцелуй смертоносной графини. Угроза быть растерзанным ее же стражницами. И обещание… обеда.
Я проснулся от резкого луча лилового света Изнанки, пробившегося в щель ставней. Каждый вдох давался с усилием, как будто легкие были набиты ватой, пропитанной той самой горькой пылью города Аспидовых. "Граф…" — ехидно мысленно усмехнулся я, потирая виски. — "Граф с похмелья и в ожидании смертельного экзамена. Романтика, мать ее."
Спустился вниз, в главный зал трактира-гроба. Запах вчерашнего перегара, пота и страха висел в воздухе густым туманом. Остальные пятеро уже сидели за грубым столом. Обстановка была мрачнее вчерашней:
Григорий методично жевал какой-то черствый сухарь, его единственный зрячий глаз был прищурен, лицо — каменная маска бывалого солдата, знающего, что худшее еще впереди.
Марк что-то яростно строчил на клочке бумаги, попивая из пробирки мутную жидкость. Его очки съехали на кончик носа, волосы торчали истерично. "Гипотеза: адаптационный синдром на клеточном уровне… Воздействие паров как катализатор…"
Степан сидел, сгорбившись, и тихо плакал, сжимая в руках нательный крестик. Его вера явно трещала по швам под тяжестью увиденного.
Клим стоял у окна, спиной ко всем. Его темные глаза скользили по пустынной улице, будто высчитывая пути отступления или оценивая угрозы. Неподвижный, как хищник перед прыжком.
Артём выглядел потерянным и очень молодым. Он тупо смотрел на свои руки, дрожащие на столе. Вчерашний хмель сменился похмельным ужасом.
Я плюхнулся на свободный табурет, схватив со стола кувшин с водой. Вода была теплой и отдавала металлом, но пить хотелось адски.
— Живой, — хрипло констатировал Григорий, не глядя. — Повезло. Сегодня, глядишь, повезет меньше.
— Опять… дышать? — прошептал Артём, поднимая на меня испуганные глаза. — Как вчера?
— И не только, — отозвался Клим с подоконника, не поворачиваясь. Его голос был низким и безэмоциональным. — Старшая вчера говорила. После "очищения дыханием" — испытание. Настоящее. Какое — не уточняла.